Надо сказать, что помещение, в котором мы оказались, довольно просторное, чистое, обставленное скромно, но со вкусом. Граф постучал, дверь открыл денщик или охранник, здоровый дядька, похожий на казака-пластуна, узнал графа и без слов пропустил нас внутрь. Мы прошли в гостиную. И тут я остолбенел. На меня смотрел высокий молодой человек в форме морского лейтенанта, с короткой стрижкой, лихо закрученными усами и чуть хаотичной бородой.
(Сандро в 1891 году)
Блин! Так это же великий князь, Александр Михайлович Романов!
— Ваше Императорское Высочество! — произнёс я несколько ошарашенно. Так-с, извините, но ожидать того, что за имперскую безопасность отвечает двадцатитрехлетний юноша — это никак не укладывалось в моей голове, впрочем, в голове графа Воронцова-Дашкова это тоже уложилось только после стопки водки, думаю, что не одной. Одна ему — как слону дробинка.
— Ага! Алексей Викторович Полковников, знавал я одного Полковникова, только Николая Степановича, и был он настоящим полковником, да, не родственник ли случайно? Впрочем, вряд ли. Казус такой, да, мне дорогой Илларион Иванович рассказал, сколь смело и инициативно вы действовали в Санкт-Петербурге, я был впечатлён, хотелось с вами поговорить, познакомиться поближе.
Да ну! Николая Степановича? А не хухры-мухры вам, тут не там! А почему бы не рискнуть?
— Скажите, Ваше Императорское высочество, а у вас продаётся славянский шкаф?
— Шкаф продан. Могу предложить никелированную кровать. — отозвался Сандро. Блин! Сработал всемирный попаданческий пароль!
— С тумбочкой?
— С тумбочкой! Илларион Иванович, будьте так любезны, оставьте нас наедине. — произнёс Александр Михайлович, пребывая в глубоком охренении.
Воронцов-Дашков тоже пребывал от этой картины в некоем обалдении. Он понял, что мы с князем обменялись какими-то паролями, но что могло нас связывать, для него было абсолютнейшей загадкой. Тем не менее, как человек военный и соблюдающий субординацию, граф поклонился и повернулся, чтобы покинуть комнату.
— Благодарю вас, граф. — услышал он почти на выходе, развернулся, поклонился в ответ и стремительно вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Понимаю, что его сейчас разрывало от любопытства, но и меня тоже.
— Итак, может быть, представимся по-новому? — предложил некто, называемый тут великим князем Александром Михайловичем.
— Так и представляться особо нечего, вы меня сами и представили. Николай Степанович Полковников.
— Полковник ФСБ, руководитель проекта «Вектор», не так ли?
— Так.
— Ну, а Михаила Николаевича Коняева помните, полковник, ась?
— Бля… Академик? Ёксель-моксель, так я эта, похоронил тебя, был уверен, что ты вселенец в Михаила Николаевича, блин… как я ошибся! Стоп, а кто тогда Михаил? Или ты играл его втёмную?
— Ну вот, Николай Степанович, Николай Степанович! А ведь вы профессионал, целый полковник, настоящий секретчик. Неужели не додумались до такой простой вещи, что попаданцев может быть двое?
— Ась? — на этот раз охреневшим выглядело лицо Полковникова. — И кто у нас второй?
С огромным трудом выдавил он из себя.
— Вот что, вы, голубчик. Коньяку себе налейте, а то мне, старому человеку за вами ухаживать не с руки. А у вас, батенька, как я посмотрю, информация медленно усваивается.
— Я лучше водочки! — произнёс Николай Степанович.
— Да вы, батенька, патриот! — не удержался и съязвил Академик.
— Хорошая беленькая однозначно лучше хранцузского клопомора. — заметил в ответ Полковников и махом хлопнул виртуозно налитую рюмку водки. На столике, кроме напитков, были нарезан лимон, в другой тарелочке были куски белого и черного хлеб, на третьем — соленый огурец, порезанный крупными кружками. Николай Степанович выбрал корочку черного хлеба, нюхнул ее, после чего укусил и расплылся в довольной улыбке.
— Падай, капитан-полковник. — академик указал на кресло напротив своего. Оппонент без раздумья занял предлагаемое вместилище и тут же поинтересовался:
— Так кто же?
— Александр Михайлович Конюхов. Тебе это ни о чём не говорит?
— Вот жеж блядская удача! — не удержался Полковников. — Труп этого товарища мы обнаружили во время хронокатаклизма около стоянки автомобилей, там, где вы разговаривали.
— Ну да. это мой ученик, кандидат исторических наук, вот такие пироги. Мы себя как тут обнаружили, так и стали потихоньку работать.
— По-тихому работать у вас, господа, не получилось. Знаешь, Академик, почему я тут оказался?
— Рассказывай, да и мне налей рюмашку.
— Сам нальешь. Нашел мальчика! — огрызнулся полковник ФСБ.
— Ладно. Мы, академики, народ не гордый. Если надо — и водку нальем, и по матушке пошлём.
Сандро налил себе и Полковнику той же самой беленькой.
— За встречу!
Выпили. Не закусывали. Хорошо пошло!
— В общем так, у нас ТАМ после этой катастрофы, всё пошло плохо: появились фиолетовые шары, которые убивали людей. Типа шаровых молний, только много их стало, слишком много. Стали наши ученые мужи высчитывать и пришли к неутешительному выводу, что реальность потеряла стабильность. И потому что вы тут что-то стали творить такое, что нашим обоим мирам могла наступить крышка. Вот меня и послали разобраться с ситуацией.
— Что ты имеешь в виду? — как-то сразу напрягся Сандро.
— Что имею? «Надо было найти хронобаламута и устранить его», —спокойно произнёс Полковников.
— И что? — вежливо поинтересовался Академик.
— Сначала надо было узнать, кто тут всё так накрутил! Меня закинуло хрен его знает в кого. Очнулся в Австро-Венгерской империи в теле барона, а… неважно. Стал собирать информацию. Пробрался сюда. Решил, что центром возмущений был Михаил Николаевич. Решил его убрать. Только в последний момент передумал.
— В какой такой последний момент? — поинтересовался Сандро.
— Когда провожали Константина Николаевича, помнишь этот эпизод? Я заметил, что в него собираются стрелять из кареты. Ну, вот, прикончил я того стрелка. Почему его? Интуиция. Слышали, Михаил Николаевич, про такую штуку?
— Хочешь сказать, что меня, точнее, Конюхова тогда спасла твоя хвалёная интуиция?
— Угу! Что самое интересное, что после этого и у вас, хроноаборигенов, фиолетовые шары перестали появляться, думаю, что у нас тоже.
— Считаешь, что это попытки убить Михаила так колбасили реальность? — сформулировал неожиданно пришедшую в голову мысль Академик.
— Другого логичного объяснения я не нашёл. Если после того, как я Михаила прикрыл, всё вернулось на круги своя.
— То есть, Конюхов был стабилизирующим фактором, а попытки его убрать и нашу реальность дестабилизировали, так?
— Примерно так.
— Тогда почему сейчас ничего не происходит? Николай Степанович, есть какие-то идеи?
— Нет, абсолютно никаких.
— Ладно, как говорила одна симпатичная барышня: об этом я подумаю потом, скажи мне, Академик, как так получилось, что вы с вашим СИБом хваленым эту заварушку просрали?
— А что ту говорить, Николай Степанович, нас переиграли, как мальчиков. Да мы, по сути своей, мальчики и есть. Не тянем пока на полноценную КГБ, никак не тянем! Пыхтим. Пытаемся, да только получается плохо. Откровенно плохо.
— Да вижу я, что все идет в жопу.
— А тут еще предательство среди жандармов. К этому мы готовы не оказались. Были уверены, что там всё пусть и не так хорошо, но и не настолько паршиво.