— К чему вы ведёте, Альфонсо?
— К тому, что из ваших братьев вы можете выбрать того, кто кажется вам наиболее достойным. При этом великий князь Михаил Михайлович весьма популярен в армии. Да и гвардию может подгрести под себя, а это крайне нежелательно. Напоминаю, что сейчас именно гвардия стала вашей опорой. Без её поддержки трудно будет удержать трон. Нам наоборот, необходимо усилить ваше влияние в размещенных в Санкт-Петербурге частях. Кроме того, Михаил весьма популярен в высшем свете старой столицы. Думаю, ему надо будет присвоить очередное звание капитана и назначить наместником на Дальнем Востоке. Подальше от обоих столиц. Сколь бы он не был обаятелен, там у него не будет столь мощной поддержки, чтобы он на что-то претендовал.
— А Гоги дать ротмистра и отправить наместником… на Кавказ! Он очень любит Тифлис и от такого предложения не откажется! — подхватил мысль своего советника Николай.
— Весьма здравая мысль, Ваше Императорское Величество.
— А Сандро получается соправитель… хм… как бы его еще и от флота оградить? Что думаешь, Альфонсо?
— Так пусть штаб флота и все его органы управления остаются в Москве. Я бы рекомендовал вам, Ваше Императорское Величество, свою резиденцию перенести в Санкт-Петербург. Там вы будете в окружении преданной гвардии и в большей безопасности, нежели тут, в Москве. Плюс Кронштадт будет под присмотром. Думаю, сразу же после коронации это следует и совершить.
— Не знаю, Альфонсо, если тут сенат и правительство, а я буду там… то…
— Думаю. что после коронации и вашей свадьбы с Викторией вы сможете диктовать свои условия и требовать возвращения правительства в Санкт-Петербург. Госсовет и сенат пусть остаются в Москве.
— Дельно придумано, Альфонсо, дельно. Так и сделаем.
И Николай уже в добром настроении принялся уничтожать сдобу, которая ему сейчас показалась божественной на вкус.
* * *
Москва. Колпачный переулок. Дом Долгоруковых
13 мая 1889 года
Владимир Андреевич Долгоруков
Не только в резиденции генерал-губернатора Москвы в этот день совершался тяжкий выбор. В доме на Колпачном переулке, что на Ивановской горке тоже не спали. Дом сей принадлежал московскому генерал-губернатору Владимиру Андреевичу Долгорукову. Надо сказать, что князь его недолюбливал. Был он ему каким-то неудобным, была ли причиной этому история сего особняка, построенная на месте имения Малюты Скуратова? Нехорошее место, как утверждали москвичи в старые времена. Но при этом место-то козырное, вот и переходило оно из рук в руки. Пока полторы сотни лет назад не купил его князь Александр Алексеевич Долгоруков. Он и построил особняк, который с небольшими изменениями простоял почти двести лет[3]. А еще, князь мог сказать себе честно, что именно отсутствие его дорогой супруги, Варвары Васильевны (урожденной Долгоруковой), умершей двадцать три года назад, не делало сей дом уютным.
(дом Долгоруковых, современный вид)
В общем, больше времени князь проводил в своей резиденции, которую сейчас временно уступил Николаю Михайловичу. Сейчас князь находился в весьма стесненных обстоятельствах. Причина в этом была одна — ему предстояло сделать выбор. По закону о престолонаследии, подписанным покойным императором Павлом Петровичем, Николай Михайлович должен был стать новым императором, но вот этот казус с соправлением. Он поставил всё с ног на голову и позволил весьма вольные трактовки сего закона. При этом не было в нём чёткой инструкции, должно ли сохраняться соправление после смерти государя или нет. Нет, зафиксировано было, что после назначения соправителя через пять лет обязансобраться Земский собор, который и решит, достоин ли избранник шапки Мономаха или нет. Но вот умники-юристы не предполагали, что может сложиться такая ситуация, что человек окажется внезапно смертен. Государь — и внезапно смертен? Глупости это!
Вот за эти глупости и расплачивались сейчас мужи государственные, ибо делать выбор было необходимо: признать ли Николая Михайловича императором и похерить закон о соправлении, либо искать человека, который воссядет на престол рядом с Николаем Михайловичем. Но вот чего нельзя было допускать, так это народных волнений и беспорядков! А полицией в столице занимался тоже генерал-губернатор. Вот ему и досталась лишняя головная боль.
За двадцать три года своего руководства Москвой князь приобрел любовь и уважение её граждан. Это был человек на своем месте, много времени и усилий направлявший на улучшение жизни горожан. При нём Первопрестольная быстро богатела, как бы подчеркивала статус деловогоцентра Российской империи. С переездом столицы в Москву работы у городского головы только прибавилось. Не смотря на свой почтенный возраст, он пока что справлялся. Сейчас же находился как тот витязь на распутье: куда не пойди, плохо тебе будет!
Тут дворецкий сообщил, что прибыл Василий Михайлович Долгоруков, старший брат Екатерины Долгоруковой, любовницы, и как утверждали некоторые, тайной супруги императора Александра II. Вот только это было бредом, ибо никакой супругой она быть не могла, ибо на момент смерти императора была жива императрица Мария Федоровна, так что всё это было домыслами, как и фальшивое завещание императора. Надо сказать, что Василий Михайлович проявил благоразумие и притязаний своей родственницы не поддерживал. Правда, поста генерал-губернатора Витебска он лишился, как только его сестрица стала мутить за границей, а что тут еще можно было хотеть? Правда, последовала почетная отставка по состоянию здоровья и назначена изрядная пенсия от государя. Несмотря на это, любви к Михаилу Николаевичу у князя не было. Проживал он последнее время в Ницце, но вот выбрался на родину, оказался в Москве и сразу с корабля на бал, в смысле в гости к дальнему родственнику.
— Какими судьбами, Василий Михайлович? Располагайся, рассказывай, чай много новостей из Европы привёз? Табачку? Чай, кофей или с дорожки чего покрепче?
— Не откажусь, Владимир Андреевич, не откажусь!
Хозяин налил себе сухого бордо, в тоже время как гость тоже потянулся к кларету[4], но передумал и набулькал в лафитник[5] того самого лафиту[6].
— Владимир Андреевич! Тут такое дело, обеспокоен я. Слышал, что бунт был под знаменами возвращения Екатерины и ее притязаний на престол. Так вот, примчался я, чтобы это дезавуировать, эту смуту с Катькой связывать нельзя, она ни слухом, ни духом. Да и бузу она подняла только чтоб денег вытрясти из казны, привыкла сорить, жить на широкую ногу, а тут… в общем, ей всё мало было.
— Хм… а мне зачем ты это рассказываешь? — лениво так поинтересовался московский голова.
— Хотел тебя просить, чтобы ты мне устроил аудиенцию с Николаем Михайловичем, чтобы предоставить ему доказательства невиновности Екатерины. А то ведь сам знаешь, опасаюсь я за сестру, плохие люди ее окружают. Меня она слушать не хочет, но, когда услышала об убийстве государя, так сон потеряла, боится!
— А ты, Вася, не побоялся сюда возвращаться? Ежели тебя тоже с этим делом свяжут?
— Так я невиновен, да и сестра тоже. Поэтому и приехал.
Смотрит прямо, глаз не отводит. Вроде как разбирается Владимир Андреевич в людях, не кривит его родственник душой. Пусть и неблизкое родство, но мы, Долгоруковы, всё-таки один род, а родичей надо поддерживать, если есть возможность, вот и получается, что еще одной головной болью у нег больше стало. Вздохнул генерал от кавалерии, тяжко!
— Значит так, Василий, побудешь у меня какое-то время, кажется, знаю я, кому надо тебя выслушать. Ежели сможешь доказать, что Катерина, да и ты ни слухом, ни духом, считай, что повезло тебе, да… Я пока пошлю человека с запиской. Надеюсь, мне сей человек не откажет.
[1] Рассказ об этом есть у Гиляровского, но многие исследователи считают, что это анекдот, некая месть англичанам.
[2] Миш-Миш — семейное прозвище великого князя Михаила Михайловича, Гоги — семейное прозвище великого князя Георгия Михайловича.
[3] В РИ часть особняка была разобрана из-за строительства многоэтажного жилого дома.
[4] Общее название сухих вин из Бордо (Франция).
[5] Рюмка удлиненной слабоконической формы, в которую традиционно наливали лафит. 125–150 мл емкостью.
[6] Виноградники в Медоке (Франция) принадлежали Ротшильдам, которые кредит царскому правительству обставили обязательством закупать лафит, который быстро стал популярным вином в России.