Взвалив худое и легкое тело на плечо, медленно побрел с поляны. И лишь сноп искр, взметнувшихся к утреннему небу из-под рухнувшей телеги, проводил его вслед.
«Хороший будет денек, теплый».
Лошадка, напуганная ревом пламени и мертвецами, давно трусила по тракту от греха подальше. В сторону любимого стойла и вкусного овса.
Кейт открыла глаза. Закрыла. Опять открыла. Ничего не менялось.
«Ночь?»
Попытка пошевелиться не увенчалась успехом. Казалось, тело налито расплавленным свинцом. И борясь с подступающей дурнотой, она опять провалилась куда-то во тьму.
Второе пробуждение было приятней. Увидела над головой яркие солнечные пятна, пробивающиеся сквозь золото листвы. По лицу бегали теплые блики, было покойно и умиротворенно. Щебетали птицы, шумел ветер, пахло чем-то медовым и вкусным. Даже попытка пошевелиться не была такой удручающей, как в первый раз. Не совсем понимая, где находится, повертела головой. Стены, полочки и немногочисленная утварь в небольшой круглой комнатке — все было из дерева. Казалось, что само дерево взрастило эту комнату.
Перед ней круглое отверстие окна. На ней мягкое одеяло из звериных шкурок. Белка что ли?
Окно оказалось одновременно и дверью. Потому, что через некоторое время, в него влез ее недавний спаситель, и увидев, что девушка пришла в себя, лишь молча кивнул. По выражению его лица было непонятно, рад ли эльф ее пробуждению или только принял сей факт к сведению.
— Добро пожаловать снова в этот мир, — буркнул он.
Кейт хотела было ответить, но губы и голос не слушались, и она лишь что-то сдавлено просипела.
Незнакомец нахмурился, взял с полки небольшой бурдючок с плескавшейся в нем жидкостью и деревянную плошку, налил содержимое в нее. Приподнял голову, напоил.
Жидкость, сначала показавшаяся Кейт безвкусной, на проверку оказалась жидким огнем. Широко раскрыв глаза, надсадно закашлялась.
— Сейчас пройдет, — кивнул эльф, — Но это помогает, вот увидишь.
И правда, в голове медленно прояснялось, листва перестала прыгать перед глазами, а комната качаться.
— Спасибо — тихо прошептала она, — Где я?
— У меня в гостях.
Кейт вопросительно посмотрела на круглое окно-вход, потом перевела взгляд на незнакомца.
— Ты на дереве. Вернее, в дереве.
Кейт кивнула. Она тоже родилась в дереве. Мать рассказывала ей об этом. Но она никогда не бывала внутри. Потому что дом, где она родилась, недолго думая срубили на дрова.
И теперь Кейт огляделась вокруг с восхищением.
— Здорово! — шепнула она.
Эльф удивленно выгнул бровь. Кейт объяснила ему. Выслушав, он опять сдержанно кивнул, и словно размышляя вслух произнес:
— Значит отец. А как его звали?
— Нэльтарин из рода Серебристой Ивы.
— Нэльтарин Силма-эн-Тассарин – задумчиво повторил эльф, словно что-то вспоминая. Но он никогда о таком не слышал. Впрочем, он и не обязан знать всех эльфов в долинах наперечет.
Кейт вопросительно смотрела на него. Она никогда не слышала, как это звучит на эльфийском. Красиво!
— Как тебя зовут?
Кейт показалось, что спросил он только из вежливости.
— Калентаэре, но все зовут Кейт. Скажи, а как это по-эльфийски?
Незнакомец хмыкнул, но все же ответил.
— Калентаэре се-эль Нэльтарин од Силма-эн-Тассарин, — равнодушного тона Кейт не заметила.
— Ого! – восхитилась — Как за… здорово! Она хотела сказать «заковыристо», но все-таки, это слово слишком человеческое, чтобы оценивать им эльфийскую речь.
Оба молчали довольно долго. Видимо, вспоминая каждый о своем.
— А как мне тебя называть? — робко спросила она.
Он криво улыбнулся.
— Мэй… — эльф запнулся, — …тон. Мэйтон.
Кейт кивнула. Ждала, что он добавит еще что-нибудь, например, имя семьи и отца, но не дождалась.
«Значит просто Мэйтон, — подумала она. - Какое-то оно совсем не эльфийское, наверняка только что сам придумал», — Кейт покосилась на нового знакомого. И на том спасибо. Но эльф вновь погрузился в себя и, казалось, совсем забыл о ее существовании.
Мэйтори только сейчас, вдруг, до конца осознал, что своего настоящего имени ему не назвать еще очень долго. Ибо изгнанный ветвью терял право даже на свое подлинное имя, так как обесчестил его. Может, все-таки вернуться и попытаться добиться справедливости? Наверняка его отца выбрали старейшиной, это было ясно еще тогда, на поляне, и доказать свою правоту ему не составит сейчас никакого труда.
Однако страх вновь увидеть своё дерево, родных Лотиэль и ее могилу, все-таки пока побеждал в нем. Побеждал вот уже два круголета подряд. Он даже почти не пользовался магией из страха быть обнаруженным по индивидуальному выплеску.