— Я знаю, она мне рассказала все перед смертью, — шепнул Мэйтон.
— Представляешь, этот сумасшедший хотел ее отравить!
— Что?
— Да-да! В траве твой отец нашел смесь дурман-травы, черного гриба и порошка для медитаций завернутые в кусок рубахи Сиглаэна.
Мэйтон побледнел.
— Вот ненормальный…
Кейт и Лина, затаив дыхание слушали обрывки истории, крутя головами то в сторону одного, то другого.
— …И еще, глубоко в лесу следопыты нашли его схрон. Представляешь, он поклонялся какому-то темному богу. Говорят, в его тайной пещере нашли статую нагила.
Мэйтон округлил глаза.
— Я так и знал, что этот гад где-то прятался! Лотиэль сказала, что он пил кровь и ел сырое мясо, а перед этим мучил своих жертв. Она видела, как он делал это на поляне. Именно поэтому Сиглаэн преследовал ее.
Даэну охнул.
— Ты зря ушел, Мэйтори. Мог бы сам все рассказать.
— Я не мог остаться. Каждая травинка, каждое дерево, каждая тропа напоминала мне её. Пойми, это было выше моих сил. В первый круголет я еще хотел вернуться, но потом все как-то закрутилось и…. Все произошло как произошло, ничего уже не вернуть.
Мэйтон отвернулся, скрывая горечь в глазах.
Так вот какую девушку она видела в памяти Мэйтона – поняла Лина.
В возникшей тишине было слышно, как шумят деревья за стенами телта. Он хотел спросить Даэну о семье, но тот утомленный беседой, едой и теплом, вновь крепко спал.
Кейт демонстративно вышла наружу. Остальные за ней.
«Вот зачем надо было это скрывать? Подумаешь, несчастная любовь. У меня, вон, сколько таких «Лотиэлей» было, и ничего не горюю. Нет, положа руку на сердце, горюю, конечно. Но Мэйтон легко найдет себе очередную подружку, не раз находил, а вот на меня обращают внимание только такие, как Талли. А ведь тоже хочется большой и чистой».
Кейт не удержалась, спросила:
— Считаешь, твоя великая тайна стоила того, чтобы ее так оберегать?
Мэйтон молчал.
Кейт фыркнула. Что и требовалось доказать.
— Так как тебя называть?
Мэйтон равнодушно пожал плечами, мыслями он сейчас был не здесь.
— Как тебе удобно, я даже к «Мэйтону» уже привык.
— Это твое альтерэго что ли? — усмехнулась Кейт.
Мэйтон вновь пожал плечами. — Получается так.
— Мэйтори все же красивее, — задумчиво обрывая веточку, подала голос Лина.
Неожиданно Кейт охнула, прикрывая ладонью рот.
— У тебя челюсть свело, — покривился Мэйтон.
Кейт пропустила гадость мимо ушей.
— Что случилось? — Лина участливо положила ей руку на плечо.
— Я тут кое-что вспомнила, — через ладонь пробурчала она.
— Может, поделишься или так и будишь сидеть как изваяние?
— Ты злой, вредный орк! – Кейт стукнула кулачком Мэйтори в бок, — Не даром, что «Мэйтон», а это, между прочем, тебя касается!
— Ладно, выкладывай уже, — буркнул он.
Что-то и вправду переборщил, в конце концов, полукровка ни в чем не виновата.
— Твоя сестра такая же темноволосая, как и ты?
Мэйтон нахмурившись, кивнул.
— Глаза у нее желто-зеленые и она очень красивая, — последнее, Кейт произносила уже полностью уверенная в своих словах, — У нее на шее кулон из зеленого турмалина в серебряной оправе в виде среза ракушки, и два колечка на левой руке. Одно на большом пальце, другое на мизинце. На большом - из агата, на мизинце - серебряное.
Мэйтон подозрительно прищурился.
— Откуда знаешь?
— Даэну не врал, когда говорил, что она искала тебя. Прости, но я не могла тогда связать незнакомое мне имя Мэйтори - заботливого и самого лучшего брата на свете, с Мэйтоном — бабником и злюкой.
Лина хихикнула.
— Поясни. И… я не злюка, — нахохлился он.
— Ну конечно…, — скептически сморщилась Кейт, но заканчивать фразу не стала — Мы с Талли тогда только познакомились и сидели в «Кристалле», когда симпатичная эльфийка подсела к нам и стала описывать пропавшего брата и расспрашивать, не знаем ли мы его. Она сказала тогда, что он самый лучший на свете и очень по нему скучает, а пропал он несколько круголет назад, и она до сих пор ищет его в надежде встретить. Но мы с Талли тогда были так увлечены друг другом, что я слушала вполуха и не придала этому большого значения, —- Кейт вздохнула, — Поверь, если бы я только знала… сразу сказала тебе.