Обойдя всех раненых в смежной палатке для живых (а была и для мёртвых, в которую сносили неподалеку), Кейт вновь уселась у порога. Саливэль отпустила её отдохнуть, сама возясь с особо тяжелыми. Помочь Кейт ничем не могла. Её кристалл был пуст, а пропускать через себя непривычную пока эльфийскую магию стало тяжело. Так что делать было нечего. Может кого еще принесут?
Кейт задумчиво смотрела на холм, поросший кривыми, вывернутыми ветром в одну сторону, сосенками. Именно из-за этого холма не было видно ни форта, ни круглого цирка Энон-Глиир. Но даже сюда иногда долетали стрелы.
Кейт лениво наблюдала суету тылового лагеря задумчиво разглядывая людей. Ею завладело какое-то усталое опустошение и отчужденность.
— Отдыхаешь? – Кейт дернулась. Неужели она так расслабилась, что не услышала шагов? Это всё переутомление.
Загородив собою небо, перед ней возник Тодор.
— Да, денёк тяжелый выдался, — вздохнула Кейт подвигаясь, освобождая ему место на корыте, — Садись. В ногах правды нет.
— Нет, спешу я. Целитель тот, Этан, попросил меня с коня эльфа, которого мы притащили, седельные сумки принести. Так что пошел я, — Он улыбнулся и махнул рукой. – Еще свидимся и поговорить успеем.
Неожиданно Тодор как-то резко вздрогнул и удивленно посмотрев на Кейт, начал заваливаться вперед.
Девушка уже была на ногах и увидела, что из спины мужчины глубоко засев у лопатки, торчит черное древко стрелы с белым оперением.
Кейт охнула и подхватив фермера подмышки, все же не удержала и осела вместе с ним на камни.
— Тодор... Тодор очнись! – Кейт уложила его на бок, устраивая голову у себя на коленях, но посмотрев в лицо поняла, что он её уже не слышит. Звать на помощь было бессмысленно. Она медленно поднесла руку к живчику на шее, убеждаясь в своем знании.
Он лежал как живой, будто просто прилег отдохнуть, серые, как небо глаза открыты и только из уголка рта вытекла тонкая струйка крови.
Кейт плакала в голос сидя пред умершим мужчиной. Сегодня её чаша стойкости испита до дна.
Она не может больше сдерживаться, сжав побелевшие от скорби и отчаяния губы. Не может игнорировать и пропускать сквозь себя сотни смертей.
Оплакивая Тодора, она оплакивала их всех: того мальчишку с отрубленными по локоть руками, и женщину с развороченным взрывом животом, и того полуживого эльфа, что приволок к шатру уже мертвого товарища, и сам умер от потери крови на пороге.
Всех тех, кто сегодня не вернется домой, кого ждут чертоги Марры и поминальная песнь.
Рядом сразу же образовалась толпа сочувствующих. За спиной возникла Саливэль и растолкав всех, присела рядом. Она обняла её за плечи и гладя по голове дала выплакаться.
Тело Тодора сложили в общий шатер с мёртвыми.
— Он умер мгновенно, — пыталась успокоить её целительница, — Марра добра к нему, он был достойнейший из людей. В лагере мне сказали — он единственный кто поверил Лаэре и Манулу.
— Тогда он не заслуживает смерти, — всхлипнула Кейт.
— Никто не знает, чего действительно заслуживает, — ласково гладя по голове шепнула Саливэль, — Но спроси как-нибудь свою подругу, что она видела на той стороне.
Не выдержав, Кейт снова разрыдалась.
— Плачь, девочка, плачь! Освобождай свое сердце от боли. Нам, женщинам в этом смысле повезло больше, — гладя по её голове, шептала Саливэль.
Проглянувшее к вечеру солнце медленно уходило на запад. Полыхающий шар, плоский, словно диск раскаленного докрасна железа, озарил место побоища. Отчего казалось, что все вокруг залито кровью. Так, впрочем, и было.
Кейт в ступоре сидела на том же месте, где несколько часов назад погиб Тодор, и с рассеянным видом наблюдала, как к палаткам с раненными из-за холма потянулись усталые, израненные, залитые черным воины. Она поняла, что всё закончилось.
Многие проходя мимо лежаков с еще живыми, радостно вскрикивали обнимая вновь обретенного родственника, друга или знакомого. Но большинство было тех, кто зайдя в палатку для мертвецов, выходили оттуда бледные потерянные и словно, уже до конца опустошенные. Иные, не могли уйти далеко, садились тут же под деревом, или просто на землю, в прогретый солнцем песок и утыкаясь в ладони безмолвно вздрагивали.