— Их было всего трое? — обратился Уррис к своему телохранителю, напрочь игнорируя остальных.
— Похоже на то. Гром и Кошт прочесывают окрестности, — Оргут задумчиво разглядывал трупы, — Сдается мне, тут больше никого нет. Если бы их было больше, мы бы давно напоминали ежей. Эти молодые совсем. Наверняка не ожидали увидеть нас и не скоординировали действий. Нам просто повезло.
Уррис удовлетворенно кивнул, и под охраной Оргуда и двоих лучников направился к третьему мертвецу. Элвен шел впереди, показывая направление. Из тумана громадой проявлялся дуб: могучий, раскидистый, древний, словно само время. Элвен обогнул огромный корень и остановился. В ворохе мокрых прошлогодних листьев неловко завалившись на правый бок, лежал молодой эльф. Рыжие длинные волосы мокрыми прядями обрамляли красивое лицо, и лишь неестественная белизна кожи говорила о том, что он мертв. Стрела с черным оперением глубоко засела чуть ниже груди, испачкав зеленую куртку темной кровью.
Элвен потянулся, чтобы вытянуть застрявшую стрелу, но Уррис его остановил.
— Оставь. Если свои их найдут, пускай видят, — безразлично кинул он, разворачиваясь уходить. Зло пнув эльфа в бедро, смело перешагнул через мертвое тело и удалился прочь. Мертвец еще больше завалился на бок, съезжая под корни дерева.
Серый день быстро подходил к концу. Солнце, глубоко застрявшее в плотных войлочных облаках, клонилось к закату, окрашивая низкие свинцовые тучи в буровато-карминовые цвета.
Вырыв в тяжелой земле неглубокую братскую могилу, похоронили двоих товарищей.
— Пусть земля примет вас. Пусть Марра будет благосклонна к вам. Осушите чаши славы в чертогах Мора и сразитесь с ним в последнем бою. Да и проведет вас Мирра тропой новой жизни, — произнес незамысловатую молитву Оргут над оплывающим от дождя холмиком земли.
— Вы были хорошими воинами и верными товарищами, — добавил Элвен, — Мы отомстим.
— Отомстим… отомстим… – словно шорох падающих листьев полетело из уст в уста.
— Всё, хорош, — недовольно буркнул Уррис, глубже натягивая на голову мокрый холодный капюшон, — Надо двигаться, а то от этого треклятого дождя сами словно трупы.
— Типун тебе на брехун, начальничек… — недовольно послышалось из толпы. Это подал голос Ленивый, — Да и товарищей помянуть по всем приличиям надобно…
Уррис сплюнул, и развернувшись на пятках кинул:
— Кварту вина на всех возьмите, — Более ничего не сказав, скрылся в единственной телеге с пологом.
Следопыты начали забираться на лошадей. Стоило отъехать подальше от этого места, и уж потом разбить лагерь.
Оргут придержал за рукав Элвена и зло предупредил:
— Если еще раз вякнешь без моего разрешения, пеняй на себя.
Элвен раздраженно вырвал рукав из железной хватки телохранителя и сплюнув тому под ноги, молча запрыгнул на лошадь.
***
Холодно. Так холодно, что казалось, каждая клеточка тела покрыта тонким слоем льда. Словно в мире не осталось ни капли тепла, ни лучика света. Все заволокло тяжелым, вязким, тошнотворно-влажным туманом.
И он лежал задыхаясь в нем, погребенный под завалом из ледяных камней, отчаянно раздвигал их руками, пытаясь вырваться на свет из стылой могилы.
Болезненно вздрогнул и с трудом разлепил смерзшиеся от инея ресницы. Темно. Туман рассеялся, оставив после себя лишь призрачную дымку. Сквозь причудливые ветви дубов с неба смотрели Месяц, да серп ушедшей на ущерб Нэи. Но даже этот спокойный свет ранил воспаленные болью глаза. Хотелось вновь смежить веки и забыться в его мертвенном сиянии.
Словно дорогой гномий хрусталь, мерцал и переливался иней. Он покрывал стволы, ветви деревьев, опавшие листья, кромки затянувшихся льдом луж, превращая мир в волшебную, мерцающую сказку.
Даже его рыжие волосы украшал подобный наряд. Эльф пошевелил рукой. Нож на бедре был на месте. Одежда, задубевшая от крови и замерзшей влаги больно скребла по телу. Опустил глаза вниз, разглядывая стрелу, застрявшую в груди. Неужели он еще жив? Почему? За что?
Каждый вздох вызывал боль, почти не рождая облачка теплого пара, как обычно бывает на морозе.
Последнее, что помнил, это летящую в него стрелу с черным оперением. Неотвратимо, убийственно медленно, она плыла ему на встречу, парализовав, словно змея-гремучка, превращая в безвольную мишень. Вспышка, и вот, он похож на бабочку, каких было много в его коллекции. Только разница в том, что сам он бабочек собирал по осени уже мертвых.
Еще помнил, как кто-то стоял над ним. В его гаснущем сознании подобно раскатам грома, то удаляясь, то приближаясь, звучали ненавистные голоса убийц.
Эльф бесслезно зажмурился, осыпая на впалые от боли щеки осколки инея с ресниц. Понял, что кроме него больше никто не выжил.
Приподнялся на локте, но тут же застонав от жуткой боли, рухнул обратно. Древко стрелы стоило вытащить. Но как это сделать? Если вытащить ее вместе с наконечником, то истечет кровью прежде, чем доберется до своих. Стоило надломить древко. Надо сделать это сейчас, пока осталась хоть капля решимости и сил.
Крепко, как мог, обхватил рукой древко у самой поверхности тела, второй, резко переломил. Боль накрыла волной, гася сознание, уволакивая в омут вязкого, тошнотворного забытья.
Прошло, наверное, две доли времени с того момента как потерял сознание. Месяц висевший прежде над головой, скрылся за стволом соседнего дерева, а Нэя робко спряталась в облаках.
Осмотрелся. Светало. Туман остался только в корнях деревьев, да в неглубоких распадках. Обломок стрелы сжимал в правой руке. Рассмотрев пальцы левой, обнаружил свежую кровь. Плохо.
Собрав все свое мужество, рыжеволосый закусив губы до боли с трудом сел. В глазах вновь померкло, к горлу подкатил горький ком, и его вырвало кровью и желчью. Мышцы тела задеревенели и с трудом двигались. Каждый вздох, как удар ножом, каждое движение как танец на битом стекле.
Надо встать и идти. Пока жив, надо двигаться. Ощупав взглядом поверхность земли, увидел обломанную ветку. Встал на колени, подполз к ней и с ее помощью поднялся. Мир вновь поплыл, но усилием воли удержал себя на грани сознания.
Сначала направился на поиски товарищей. Они должны быть где-то поблизости.
Лайнан и Фиарэль уже два раза ходили в дальнюю разведку. В этот раз, его взяли за компанию. У него был выбор: пойти на сборы с отцом или с ними. Выбрал второе, посчитав, что отец зовет только для того чтобы присматривать.
Немного неуклюжий для эльфа, он всегда был объектом насмешек и шуток, не всегда добрых, и от этого, особенно обидных.
Пусть и не веселые, мысли отвлекали от боли. Пройдя сотню шагов, обнаружил друзей.
Светловолосый Лайнан, страшно избитый (живого места на теле нет) и Фиарэль, похожий на подушечку для иголок, лежали посередине поляны. Одна стрела, что обломанной торчала из-под спины - с черным оперением, все остальные из их собственных колчанов. Видно, что расстреливали его уже мертвого. Зачем? Наверно от собственного страха.
Эльфы лежали рядом, словно братья, и в их потухших глазах отражались гаснущие звезды.
Горло сдавили подступившие слезы, но рыжий только крепко зажмурился.
Все что он мог сейчас сделать для них, это снять медальоны и попытаться донести родителям. Хватит ли у него сил и сколько времени отмерила ему судьба? Но по-другому нельзя.
Странное состояние овладело им. Словно он тоже мертв и это его заблудившаяся, метущаяся душа, не захотевшая покидать этот мир неприкаянно бродит, пытаясь помочь тем, кто уже прошел по тропе смерти.
Он бездумно переставлял ноги, не отдавая отчета, куда направляется. Падал, вставал, задыхался от кашля и боли, падал, но вновь вставал. В голове билась только одна мысль – дойти. Во что бы то ни стало добраться до своих.
Ночь уступила место рассвету. Солнце ослепило его, больно резанув по глазам, робко коснувшись изможденного тела, принесло долгожданное тепло. Светило поднималось все выше, но облегчения не наступало. Рыжего, как и ночью, била крупная дрожь. Догадался, что простыл. Чтобы дальше продолжить путь, ему надо отлежаться. Память подбросила прекрасную идею. Глубоко в лесу есть место, где они ночевали два дня назад. Обычному человеку оно покажется просто переплетением ветвей, колючими зарослями плюща. Но внутри уютная комната с небольшим запасом воды и продовольствия. И даже если он умрет там, его, рано или поздно, обязательно найдут.
Собрав последние силы, рыжий свернул левее и шатаясь побрел в чащу.