Хороший вопрос! Я вновь набрал Пашку, мне ответил всё тот же электронный голос, я задохнулся и швырнул на стол ни в чём не повинный телефон. Он зацепил кипу распечаток, те разлетелись по полу бумажной метелью.
— Выключи, прошу тебя, — всплыла в памяти заискивающая улыбка Марины. — Я с ума сойду от этих звонков.
Уцепившись за внезапную догадку, я набрал другой номер. Прослушав сообщение о недоступности абонента, хлопнул себя по лбу. Венка на виске начала пульсировать, предвосхищая приступ боли.
Господи, какой же я дурак! Облапошили как безусого юнца. Точно сорокалетний девственник месяц назад открыл для себя блажные радости. Я скривился. Вот уж точно девственник — только разумом. Не было никакой двоюродной сестры Марины, и в лучшем случае я предавался плотским забавам с нанятой Павлом проституткой. Почти как с Леной. Любовь оказалась дешёвой уличной магией.
— Кретин! — выругался я. Но сердце всё равно отказывалось верить. В памяти одна за другой всплывали картинки, от которых весь месяц ходил дурной, словно наглотавшийся валерьянки кот. Не такой жирный и наглый, как Пашка, напротив, худой, лысеющий, да ещё такой затурканный: я всё удивлялся, чего же Марина во мне нашла?
— Антон! — нетерпеливо прервав мои мысли, громко воззвала Катя. Я вздрогнул. Ей больно, понятно почему. Я положил жизнь на алтарь собственных устремлений, а Катя — она поверила в меня. Я опустил взгляд:
— Кать! — произнёс и почувствовал, как она напряглась в ожидании ответа. — Сделай мне кофейку покрепче.
— А идите вы все! — подхватившись с места, выкрикнула Катюша. — Мне одной, что ли, всё это надо, — и бросилась к выходу, закрыв ладонями лицо.
— А кофе всё-таки сделай, — бросил я вдогонку. Она замедлила шаг, но не обернулась, вместо этого швырнула мне газету «Из рук в руки», последнее утешение оставшихся без работы служащих, и скрылась в коридоре.
Окончившая с красным дипломом «Бауманку» Катя стала моей первой лаборанткой. Худенькая неприметная девушка, в свои двадцать восемь походившая на выпускницу школы, с цепким, ясным взглядом и тихим, но уверенным голосом — она как-то сразу пришлась мне по душе, а после умудрилась стать поверенной во всех делах и, если быть до конца откровенным, единственным близким человеком.
Вместе нам удалось синтезировать гибридное ДНК и получить колонию микроорганизмов нового типа. Это была первая после долгих неудач настоящая победа. Видимо, любая бредовая идея рано или поздно оправдывает надежды.
В тот день мы с Катюшей радовались, как дети. Однако эйфория быстро улеглась: интеграция синтетической ДНК в живые клетки удалась, но дальше дело застопорилось. Долго не получалось получить жизнеспособный организм крысы, ведь именно их в невообразимом пока будущем я стремился вывести на орбиту без всяких дорогостоящих скафандров и прочего оборудования. Ну, а если когда-нибудь удалось бы защитить от сверхнизких температур человека…
После недолгих уговоров Пашка согласился увеличить отчисления. Мы расширились, а когда отшумел кризис, приобрели недостающее оборудование и разыскали несколько таких же больных наукой золотых мозгов из тех, кто ещё не успел податься за бугор.
И снова годы проб и ошибок, уродцы с изменённой ДНК. Большинство полученных таким образом детёнышей погибали, но один всё-таки выжил. Мы прозвали его Примусом. Дали немного подрасти и заморозили до десяти градусов Кельвина — забортной температуры нашей старушки-Земли. Продержав в герметичной камере более полусуток, вынули окоченевшую тушку и, не веря собственным глазам, наблюдали процесс оживления. К вечеру Примус полностью восстановился и даже поел. Правда, утратил приобретённые ранее навыки, из чего я сделал вывод, что при полной остановке процессов жизнедеятельности происходит потеря памяти, что и подтвердилось последующими экспериментами. Однако Примус остался единственным в своём роде, остальные его собратья продолжали умирать, теперь уже в криогенной камере.