– Первый, второй, третий… А вот и наш – десятый.
– Открывайте! – торжественно произнес Сергей Иванович.
Елена вскрикнула:
– Нет! Нам выше!
– Ну уж я-то знаю! – ответил Сергей Иванович и, достав из кармана ключ, легко открыл дверь.
Квартира была в том виде, в котором он ее оставил. Состояние Елены описанию не поддается. Как она могла перепутать этажи?! Конечно, новоселье пришлось перенести. И это – не выдумка, а реальная история!
Чтобы успокоить пострадавших и в знак уважения к этой замечательной семье, Виктор Антонович распорядился выполнить отделочные работы в их квартире за счет фирмы.
Картина
Виктор Антонович безумно любил живопись. Куда бы его ни заносила судьба, везде старался посетить местные музеи и галереи. В советское время покупка картин была немыслимым делом, а написанных маслом – чистая фантазия: ни выбора, ни средств. Поэтому в его первой квартире стены украшали репродукции, купленные в киосках. А когда Виктор Антонович построил загородный жилой дом, встал вопрос: где взять настоящие картины, пусть даже современные, но подлинники?
В выходные вместе с женой поехали на Невский проспект. Есть там такое местечко, Катькин сад называется, где художники недорого продают свои творения. Ходили долго. Перед глазами прошли сотни картин, но ни одна не приглянулась. Домой вернулись ни с чем.
На следующий день жена уехала к родственникам. Проснувшись утром и приняв душ, Виктор Антонович вышел на балкон полюбоваться окружающей природой. «А что если самому попробовать написать картину? –
подумал он. – Вон красота какая!» Сел за руль и помчался в ближайший магазин «Художник». Купив все необходимое для рисования, вернулся домой, установил мольберт на балконе, закрепил рамку с натянутым холстом, приготовил краски, масло, кисти и задумался. Было трудно решиться сделать первый мазок: а вдруг не получится? Перед глазами стояла готовая картина… Соседский покосившийся дом с деревянными стенами, черепичной крышей, трубой и вьющимся из нее дымком. Рядом – березы, яблоня, рябина и кусты сирени, а чуть поодаль – газон, дорожка к дому и покосившийся забор. В глубине сада – колодец, окруженный зарослями крыжовника и смородины.
И вот картина готова. Посмотрев на часы, Виктор Антонович не поверил своим глазам – было десять часов вечера. День пролетел, как одна минута. Прямо наваждение! Когда он рисовал, времени будто не существовало. Он жил в другом измерении – вне работы, семьи и проблем. Только холст перед глазами и сюжет картины. Новое, потрясающее и не поддающееся описанию чувство. Раньше полностью отключиться от рабочего процесса никогда не удавалось. И вот он – счастливый миг!
На следующее утро Виктор Антонович повесил картину в зале. Жена, вернувшись и увидев на стене полотно, сказала:
– Ну вот! А ты говорил не найти хорошую картину. Смотри, какая замечательная!
– Да это же моя.
– Да, твоя. А сколько стоит?
– Моя это картина! Я сам ее написал!
– Хватит рассказывать! – И легонько дотронулась пальчиком до нижнего угла картины. (Краски еще не успели до конца высохнуть.) – Слушай, а ведь и правда! Ну ты даешь! Я и не знала, что ты умеешь…
– Я и сам не знал, – признался Виктор Антонович.
После этого случая он уже не мог жить, не рисуя. Ему нравилось изображать прекрасное и самое главное – находиться за пределами времени и пространства. Чистый холст и внутреннее ощущение законченного сюжета стали его новой реальностью. Кстати, мысленно представить картину оказалось очень нелегким делом.
Как-то раз, медленно дрейфуя на резиновой лодочке по реке Воложба недалеко от Тихвина, Виктор Антонович залюбовался местной деревенькой. Стояла поздняя осень. На пригорке – несколько покосившихся избушек. С берега к ним вела грунтовая дорога, по обеим сторонам которой росли березы и ели, осины и рябины. Большинство листьев уже опали, а редкие оставшиеся имели самые невероятные расцветки. При малейшем дуновении ветра они срывались и, кружа в безмолвном танце, медленно ложились на землю. Погода была по-осеннему холодной, с ночными морозцами. Все говорило о скором наступлении зимы. Виктор Антонович пытался запомнить мельчайшие детали увиденного, чтобы потом перенести все на полотно. Но мысли сковали сугробы и припорошенные снегом ели, белая лесная дорога да избы с сосульками и в снежных шапках.
Через пару месяцев, когда зима уже полностью вступила в свои права, Виктор Антонович установил мольберт, закрепил рамку с белым холстом и стал вспоминать осень на Воложбе. Общая картина не складывалась. Вспышками появлялись отдельные фрагменты – река, деревья, дорога, избы. Но их тут же поглощала зима. «Ну да ладно! Начнем, а там посмотрим, что получится», – решил он и сделал первый мазок. К вечеру зимний пейзаж был вполне готов.