Сначала припомнились лишь смутные серые пятна… потом огромные черные, будто нарисованные углем, глаза (Гриценко вспомнил: как у жертвы-мстителя из фильма «Ворон») и… разные, совсем разные волосы. У того, что больше других запомнился, — черное каре; у толстяка (ага, значит, среди них был толстый!) — совершенно голый череп; у третьего (кажется, он невысокого роста) — волосы цвета светлой соломы и прилизанные, точно смоченные водой; у четвертого…
Серега вспомнил бейсболку на голове четвертого, надетую козырьком назад. Как же он сумел надеть ее на такие пышные кудри?! Все!! Довольно! Сил больше нет вспоминать!..
…Серега отбивался неловко, не отбивался даже, а отмахивался, будто жалел нападавших.
Лишь однажды, скорее всего по случайности, чем намеренно, он поймал ту металлическую клюшку. Поймал и машинально дернул на себя — и тут же близко-близко, на расстоянии согнутой в локте руки, перед ним выросло искаженное злобой и яростью молодое лицо.
Серега почувствовал, как от ступней к голеням и выше — от коленей по бедрам, позвоночнику — к голове — покатилась ледяная волна, не обещавшая ничего хорошего ни самому Гриценко, ни тому парню, упрямо вцепившемуся в металлическую клюшку. А лицо у парня было, как у молодого Дидье Маруани — музыканта из старинной группы «Спейс». И волосы такие же — черные, прямые, постриженные каре. Надо же — такое сходство!
— Ну, шо ты там щас лепетал? У?! — мягко рыкнул Серега и вырвал-таки металлическую клюшку. Вырвал и хотел было выкинуть прочь, да хулиган «Маруани» опередил — со всей дури ударил головой Серегу в лицо. У Сереги аж искры из глаз посыпались, из носа хлынула кровь. Гриценко невольно отпрянул и тут же получил удар сзади. Удар был такой силы, что немедленно свалил Серегу с ног.
Потом его просто били ногами. Линялая луна меркла, меркла в Серегиных залитых кровью глазах, пока не погасла…
Гриценко в который уж раз обошел куцый клочок земли между двумя домами (кстати, в них до сих пор живут люди, которые не пришли ему на помощь). Той земли едва-едва хватило бы Сереге на могилу.
Он в сердцах плюнул… и в тот же миг нашел металлическую клюшку. Как будто, не отдавая себе в том отчета, он все это время только и делал, что искал ту чертову клюшку!
Она валялась в затоптанном, местами забрызганном черной кровью подорожнике. Клюшка оказалась нетяжелой, довольно аккуратной, приятного серебристого цвета — можно сказать, фирма. Серега поднес клюшку к глазам: «Шо-то там нацарапано… На английском: „Маде ин…“ Гарненька клюшечка, ничего не скажешь, но почему мала така? Ан нет, хорошо, что мала! А то забили б меня, как мамонта!..» Гриценко никак не мог взять в толк, для каких она предназначена целей. «Хм, может, ею лилипуты гоняют в хоккей?.. Или Спинов все ж таки прав, шо клюшка для этого… как его… гольфа? — гадал Серега. — Ладно, прихвачу домой. Дочка наверняка шо-нибудь дельное скажет. Спинов, конечно, голова, но Машка, хоть и мала еще, иногда как выдаст шо-нибудь, так только держись! Спинов тогда говорит: „Ну, Маруся, у тебя не голова, а „Пэнтиум“!“ А шо цэ за шткука така — „Пэнтиум“ — не объясняет…»
Проблема клюшки сразу же была забыта, стоило лишь Гриценко увидеть зареванное дочкино лицо.
— Ну, не ночевал одну ночь… — попытался оправдаться Гриценко.
— Папа… меня… чуть не изнасиловали, — сдерживая рыдания, прошептала Маша и вновь разревелась.
— Изнасиловали? — опешил Гриценко.
— Чуть… не… — всхлипывала дочь.
— Чуть… Кто?! — наконец дошло до Сереги, и он, швырнув на пол клятую клюшку, схватил в охапку содрогающееся от рыданий родное тельце. — Когда все это случилось?
— Этой ночью. Они будто знали, что тебя нет дома. Ну почему тебя не было со мной, папа?!
— Я… меня… Будь проклята эта ночь!
3
…В ту ночь, избитый и пьяный, в крови и собачьем дерьме, которым щедра полуночная городская земля, Гриценко застыдился в таком виде возвращаться домой. Он только представил себе укоризненный взгляд дочери…
Сашка Спинов не был Сереге таким уж близким приятелем, зато ни в чем не отказывал. Вот и тогда, увидев потерянного, избитого товарища, промолчал, лишь сочувственно покачал головой. Затем приказал:
— Быстренько в ванную! Сейчас чистое полотенце принесу.
Уже закрывая за собой дверь в ванную, Серега услышал ломающийся мальчишеский голос:
— Папа, кто там?
— Дядя Сережа пришел. Гриценко. Ему нужна моя помощь…
Гриценко встал под душ и открыл воду. Теплые, холодные, теплые посыпались сверху прозрачные ломкие стрелы…