«Агитатор», – понял я, и холодок пробежал у меня по спине.
«Ну, чего медлишь? – со свирепостью накинулся я на себя. – В твоем нагане еще есть патроны. Говори, говори, собака. Собаке – собачья смерть», – шептал я губами, вытаскивая с трудом руку и осторожно поднимая дуло нагана над плечами впереди стоящих и целясь в голову говорящего.
«Ну, вот сейчас хорошо!» И я взвел курок.
– С ума ты сошел! – раздалось над правым ухом, и одновременно рука легла на мою правую руку, просунув палец под курок.
– Что за… – И слова замерли на губах, я увидел лицо брата, склонившееся ко мне.
– Сейчас же, поручик, отправляйтесь в комендантскую и ждите меня там. Слышите? Я вам категорически приказываю, как комендант обороны дворца.
Ничего не отвечая, я повернулся и, засовывая наган в кобуру, поплелся, с чувством побитой собачонки, в комендантскую.
«Ишь ты, – успокаиваясь, сидя в комендантской, размышлял я. – Второй раз будет «Аврора» стрелять по дворцу, а я и первого не слышал. Да где тут услышишь, когда такие стены. Тут, при твердости характера, можно отсиживаться целые недели, а не только до утра. Крепость! Эх, всех бы таких, как наша школа!» – вяло скользила в голове мысль. «И чего я сижу? – вдруг решил я. – Скорей беги и арестуй коменданта обороны. А на что обопрешься?.. А Галиевского забыл?» – подсказала мысль, и я вскочил со стула. Но в тот же момент отворилась дверь, и в комендантскую вошел комендант обороны в сопровождении каких-то офицеров и нескольких штатских.
– Поручик, – обратился ко мне комендант, – отправьтесь к Временному правительству и доложите, что вылазка, произведенная ударницами, привела их к гибели, что Главный штаб занят восставшими, обезоружившими офицерский отряд, а также доложите, что положение усложняется и что дворец кишит агитаторами. Временное правительство вы найдете, – подойдя вплотную ко мне и понизив голос, продолжал комендант, – за Белым залом, да вот возьмите связь – он вам укажет, – показал комендант на маленького, в штатском костюме, очень изящного юношу.
– Слушаюсь, господин полковник, – покорно ответил я вслух и, повернувшись к юноше в штатском, передал ему приказание коменданта проводить меня к Временному правительству.
Юноша взглянул на коменданта и, увидев утвердительный кивок головой, любезно раскланялся передо мною и заявил, что всего себя предоставляет в мое распоряжение.
Свернув налево, затем направо в длинный и прямой, как стрела, коридор, я со связью бросились бежать.
– Здесь налево, на лестницу у стеклянных дверей, – проговорил юноша. – А теперь вверх и налево. – И мы снова очутились в коридоре, в конце которого завернули направо и вышли в Портретную галерею.
– Здесь час назад была брошена бомба сверху проникшими во дворец большевиками, и Временное правительство должно было из этого зала перейти в другой, куда я вас сейчас приведу, – рассказывал он, когда мы уже шли по Портретной галерее, где бежать не было возможности из-за валявшихся на полу матрацев юнкеров-ораниенбаумцев.
«Вот вы где, сеньоры? Спите? Прекрасное занятие в то время, когда гибнут женщины! Нет, я ничего не понимаю», – в отчаянии мысленно кричал я себе.
Но вот галерея кончилась, и огромный зал распластался перед нами. По залу ходили отдельные фигуры офицеров. Мы подошли ближе. В офицерах узнаю офицеров нашей школы: поручиков Бакланова, Скородинского и Лохвицкого. Отдельно от них разгуливал маленький худенький доктор школы – Ипатов.
Увидев меня, они бросились ко мне.
– Как? Что? Уже заняли первый этаж?.. – дрожащими губами справился торопливо кругленький, упитанный Бакланов.
– Да, занят, – и, выдержав паузу, докончил: – Нами.
Из бледного Бакланов стал густо-красным и отошел. Скородинский что-то промямлил, что он находится здесь в карауле, и тоже отошел. Только Лохвицкий, с перекошенным лицом, сбиваясь и брызжа слюною, начал доказывать бесплодность дальнейшей борьбы.
– Вы карьеристы, – говорил он захлебываясь, – вы губите юнкеров и нас!
– Убирайтесь вы к черту! – не вытерпев, огрызнулся я на поручика гвардии, выставленного из нее с фронта за необычайное мужество. – Неврастеник несчастный!
– Вы можете ругаться сколько угодно, а только губить нас и Временное правительство вы не можете, – продолжал он стонать над душой.
– Здесь. Стучитесь, – остановился мой провожатый у двери, на карауле которой стоял юнкер нашей школы Я. Шварцман.
Я поздоровался с ним и объявил, что иду к Временному правительству по приказанию коменданта обороны дворца. Он ответил, что в таком случае я могу пройти, и постучал в дверь. Кто-то дверь толкнул изнутри и я вошел в нее, закрывая сейчас же ее за собой.