И всё же...разве не это я чувствовала после наших занятий любовью? В какой момент я начала думать о нем, как о Джереми? Не Стоунхарте, а Джереми?
Знаю, он хочет, чтобы я так его называла. Он всегда был Стоунхартом. Холодным, непроницаемым Стоунхартом.
Мысли о нем, как о Джереми, пугают меня. Джереми - первое имя. Это подразумевает интимность и комфорт. Прямая противоположность тому, что я должна чувствовать к нему.
Где он сейчас? Осмотрев комнату, не нахожу никаких следов. Должно быть он уже ушел на работу. Но я не уверена. Он вполне может быть в одной из многих комнат в этом особняке, выгадывая момент, чтобы заманить меня в ловушку, как тогда, когда он оставил меня на "три дня".
Поднимаюсь с кровати, раздумывая над тем, чем бы заняться. Вдруг я чувствую себя грязной после вчерашней ночи. Слезы катятся по лицу из-за того, что я позволила себе наслаждаться тем, что мы сделали.
Иду к двери, но останавливаюсь, разворачиваюсь и иду к окну. Стараюсь игнорировать потайную дверь за стеной. Не хочу думать обо всем этом оборудовании.
Прислоняюсь к металлическому столбу и выглядываю наружу. Если Стоунхарт где-то поблизости, пусть знает, что я уже проснулась. Может хоть тогда у меня не будет проблем, что я вышла из комнаты без его ведома.
Ненавижу, что мне приходится обдумывать каждое свое действие, чтобы не разочаровать Стоунхарта.
Любуюсь морской гладью. Она простирается до самого горизонта. Какой прекрасный осенний день. Как будто и не было бури, что бушевала вчера. На небе ни облачка.
Замечаю крохотный парусник вдали. От этого становится тоскливо. Океан символизирует свободу. Стекло, отделяющее меня от него, напоминает мне о том, как далека от меня свобода. Интересно, кто на этой лодке. Интересно, что он видит, когда смотрит на береговую линию. Сколько домов находится по близости? Может быть кто-то сейчас смотрит на меня с той лодки?
Вздыхаю и отворачиваюсь. Мрачные мысли. Гнетущие мысли. Но они подходят моему настроению. Иду обратно к кровати и сажусь на край. Смотрю на простыни, еще одно напоминание о прошлой ночи.
Я с трудом могу поверить, что провела эту ночь в объятьях Стоунхарта. Что я спала в его постели. Охотно.
Слышу шаги снаружи и поднимаю глаза. Сердце начинает бешено колотиться. Он вернулся? Слышал ли он, что я проснулась?
Это Роза.
Вздыхаю с облегчением.
Она улыбается.
- Вот ты где, дорогая, - говорит она.
- Думала, мне показалось, что ты встала. Позавтракаешь? Чарльз уже накрыл стол для тебя, но я могу принести всё сюда, если хочешь?
Как-то неловко есть в кровати Стоунхарта. На самом деле я и так задержалась здесь надолго. Приглашение Розы - идеальный шанс убраться отсюда.
- Я пойду с тобой, - говорю я быстро.
Роза смотрит на меня с любопытством. Затем она поворачивается и несется прочь.
- Пойдем тогда, - говорит она слишком формально.
Мне ненавистно то, что я должна быть осторожной с ней. Если я привяжусь к ней, это будет только на руки Стоунхарту.
Я до сих пор не знаю, как много Роза знает о моей ситуации.
Я следую за ней вниз по лестнице. Даже яркому солнцу не под силу развеять мое плохое настроение.
Я должна быть в восторге. Я получила полный доступ к дому. Я провела замечательную ночь с великолепным мужчиной. У меня есть кто-то, кто постоянно ждет меня.
Но...я не могу позволить себе это. Прошлой ночью поведение Стоунхарта изменилось внезапно.
Вот если бы я могла покидать дом, когда захочу, это было бы прекрасное начало дня.
Но ошейник вокруг моей шеи постоянно напоминает мне о реальности моей ситуации. Конечно же, если Стоунхарт с теплом и состраданием относился ко мне прошлой ночью, не значит, что всё изменилось.
Моя жизнь находится полностью под его контролем. Я здесь из-за этого мерзкого контракта.
Но всё могло бы быть и хуже. Я не нашла ничего такого о Стоунхарте, что могла бы использовать в свою пользу. Пришел конец моей дружбы с Розой. Кто знает, может быть она заодно со Стоунхартом. Я чувствую себя еще больше одинокой, чем прежде, и я в ужасе от того, что могу потерять свою решимость.
Вот, что больше всего пугает меня в прошлой ночи. Я с такой легкостью оказалась в объятьях Стоунхарта не потому, что хотела, за меня говорило мое тело. Это не имело ничего общего с контрактом или обязательствами по отношению к нему.
Уступить - верный способ сохранить свою свободу, у меня будет шанс раскрыть его мотивы. Но прошлой ночью я забыла обо всем этом.
Сажусь за стол и выдыхаю. Вот же дерьмо. Я сама себя извожу?
Нет, я так не думаю. Я осторожна. Я не могу позволить себе потерять бдительность рядом с ним, как я сделала это прошлой ночью.
- Апельсиновый сок или молоко? - спрашивает Роза.
Её голос возвращает меня обратно.
- О. Хм.
Я смотрю на еду. Омлет, пара тостов и грейпфрут.
- Апельсиновый сок. Спасибо.
- Один момент, - говорит Роза
Вид и запах еды пробуждают во мне голод. Беру вилку и начинаю запихивать всё себе в рот.
Роза приносит мне мой стакан. Я стараюсь не смотреть на нее. Я чувствую, как она смотрит на меня, и всё же поднимаю глаза и вижу её доброе лицо.
- Мистер Стоунхарт оставил для тебя записку, - говорит она и кладет лист бумаги передо мной. - Я выйду, чтобы тебе не мешать.
Я не могу игнорировать эту скрытую боль в её голосе. Я уже почти собираюсь сказать ей, чтобы она осталась...
Но я упускаю шанс, когда она выходит.
Ты не знаешь, на чьей она стороне, напоминаю я себе. У тебя здесь нет друзей.
Если это правда, то почему я чувствую себя так паршиво.
Чтобы отвлечься, я просматриваю письмо. Беру его в руки и переворачиваю, где нахожу знакомые инициалы.
Тебе не заработать достаточно подарков, чтобы выйти со мной в свет.
Однако, если ты готова показать себя, я сделаю исключение.
J.S.
И вот я снова превратилась в пленницу.
Разве прошлая ночь ничего для него не значила? В записке нет никакого упоминания об этом. Ни единого слова о том, что мы разделили.
Конечно же нет! Говорю я себе. Ты дура, если ждала этого.
Сострадание, что он продемонстрировал, было просто поступком. Он хотел, чтобы я потеряла бдительность. Стала еще больше зависимой от него. Потерять самодостаточность и положиться на него во всем от жилья до пропитания для эмоционального удовлетворения.
К черту.
Я комкаю записку и выкидываю. Всё это часть его игры.
Отставляю еду в сторону и иду в солярий. Каждый шаг разжигает во мне пламя ярости. Как я могла быть такой слабой? Как я могла быть такой глупой, думая, что прошлая ночь может что-то изменить?
Но все же в глубине души я надеялась, что всё может быть по-другому.
Неужели я так жажду ласки? А всё потому что так долго была лишена человеческого общения. Вот почему я так легко поддалась прошлой ночью? Я не могу лгать себе, будто исполняла обязанности. Это было больше, чем это. Это ощущалось...
Реальным.
Черт, Лилли! Черт, Лилли!
Расхаживаю по солярию, мысли проносятся одна за одной. Прошлая ночь была нереальной. Эмоции, которые были у меня в тот момент, неправильные. Они не были приемлемыми.
Легкость, с которой я попала в ловушку, заставляет меня думать, что я недооценивала Стоунхарта с самого начала. Как же ужасно это признавать. Это не придает никакой уверенности в том, чтобы судить людей.
Что случилось с Лилли, которая гордилась своим психологическим образованием? Что случилось с девушкой, которая выиграла премию Баркера за лучшее эссе в Йеле?
Что если реальная причина, по которой я выиграла премию, никак не связана с талантом? Что если Стоунхарт устроил это?
Падаю в кресло. Я параноик. Стоунхарт не мог повлиять на решение приемной комиссии Йеля. И вообще, если бы Робин не нашла бумаги, если бы Фей и Соня не отправили их за моей спиной...