Брови Харпера поползли вверх. – Я удивлен, что Люциан потрудился вмешаться.
– Ну, дело не только в наложнице. К тому времени мне исполнилось пару столетий, и, полагаю, мое положение наложницы не беспокоило бы его, если бы я не переступила черту. Она замялась, а потом вздохнула и сказала: – Ты, наверное, тоже испытал что, через некоторое время смертные приедаются как любовники и партнеры.
Он торжественно кивнул. – Легко читать и контролировать, трудно не поддаться искушению, сделать это.
– Да, конечно ... Дрина поморщилась. – Боюсь, что, будучи наложницей, я играла роль кукловода со своим возлюбленным и управляла страной через него. По крайней мере, до тех пор, пока дядя Люциан не пронюхал об этом и не устроил мне взбучку.
Харпер засмеялся, а потом спросил: – Кто он?
Дрина покачала головой. Было слишком стыдно признаться. Она чуть было не подняла гражданский бунт своей возней, вот почему вмешался ее дядя. – Возможно, когда-нибудь я тебе расскажу, но не сегодня.
– Хм, ловлю тебя на слове, – заверил ее Харпер.
Дрина пожала плечами.
– Значит, следующей была герцогиня? – спросил он.
– Да, это было позже. Я была должным образом наказана после дела с наложницей. Достаточно, чтобы снова вести себя прилично. В то время мы переехали в Испанию, и испанцы были не лучше римлян, когда дело касалось места женщины в обществе. Но, в конце концов, мне надоело, что Стефано снова мной командует. А потом я встретила очень красивого и обаятельного герцога, который совершенно сбил меня с ног.
– У тебя была спутник жизни? – удивленно спросил Харпер.
Дрина покачала головой. – Нет. Но, в отличие от большинства людей, его мысли были столь же прекрасны и очаровательны, как и его слова. Он был честным человеком.
– Редкость, – торжественно пробормотал Харпер.
– Да. Он мне очень нравился, и он действительно любил меня и просил выйти за него замуж, и я согласилась, пообещав себе, что не буду контролировать его или делать что-то подобное ... э ... когда я была наложницей.
– И ты это сделала? – с любопытством спросил он.
Дрина помедлила с ответом, сделав еще один глоток вина, но когда понимающая улыбка тронула его губы, она оставила попытки придумать способ уклониться от вопроса и стала оправдываться: – Очень трудно не ответить, когда знаешь, что ты права, а он просто упрямый мерзавец.
Харпер снова расхохотался, и она покачала головой. – В любом случае, он был всего лишь герцогом, так что я не управляла страной и не рисковала гражданскими беспорядками, но все равно каждый раз, когда брала власть в свои руки, мне становилось плохо. Я также чувствовала себя плохо, потому что не дала ему наследника, которого, я знала, он хотел.
– Ты не хотела иметь ребенка? – с любопытством спросил Харпер.
Дрина нахмурилась и покачала головой. – Не то чтобы я не хотела. Но это казалось жестоким. Наш ребенок будет бессмертен, и, кроме повышенного риска раскрыть, кто мы такие, ему или ей пришлось бы уйти вместе со мной. Казалось жестоким подарить ему ребенка, а потом забрать его или ее.
Когда он понимающе кивнул, она вздохнула и провела пальцем по краю бокала. – Даже когда мне приходилось беспокоиться только о себе, становилось все труднее скрывать, кем я являюсь. Я утверждала, что плохо реагирую на солнце, чтобы объяснить, почему я избегаю его, но мне все равно нужно было ускользать, чтобы охотиться каждую ночь, что было намного сложнее, чем я ожидала ... Она вздохнула и пожала плечами. – Мы были вместе примерно год до моей «смерти».
– Как тебе это удалось? – тихо спросил Харпер.
– О, дядя Люциан помог мне, – сказала она сухо. – Этот человек всегда появляется, когда ты в нем нуждаешься. У него что-то вроде шестого чувства.
– Я слышал о нем, – сказал Харпер и с любопытством спросил: – Что он сделал?
– Он попросил передать, что Стефано смертельно болен и зовет меня. В то время мой муж должен был находиться при дворе. Люциан заверил его, что доставит меня туда в целости и сохранности, и заказал билет на корабль до побережья. Потом он купил корабль с бессмертными. Мой муж приехал провожать нас.
– Это было на удивление эмоционально, – призналась она, нахмурившись. – Я имею в виду, я знала, что не умру, но я буду «мертва» для него и никогда его больше не увижу, и я была очень взволнована. Конечно, он приписал это заботе о моем брате и был очень мил и нежен. Он остался посмотреть, как мы отплываем. Она замолчала, вспомнив то утро, и обнаружила, что должна сморгнуть внезапный и неожиданный поток слез. Она любила многих смертных на протяжении веков, но Роберто был особенным человеком. Она горячо любила его и долгие годы сожалела, что он не был ее возможным спутником жизни.
Покачав головой, она быстро закончила: – Дядя Люциан купил корабль с единственной целью – потопить его. Корабль пошел ко дну, предположительно со всеми людьми на борту, и я, как и все остальные, считалась мертвой.
– А потом ты вернулась к брату, – сказал Харпер с гримасой, которая намекала на то, что он знал, как мало ей бы это понравилось.
– Не очень надолго, – удовлетворенно ответила она. – Ровно на столько, чтобы решить, что делать дальше.
– Так оно и было ... – Он сделал паузу, очевидно, возвращаясь к списку, который она пробормотала ранее, а затем неуверенно сказал: – Пират?
Дрина усмехнулась. – На самом деле я была капером, это то же самое, только с санкции правительства. Как капитан, я имела каперское письмо, позволяющее мне нападать и грабить суда, принадлежащие врагам Испании. Королевское разрешение на грабеж.
– Ты была капитаном? – спросил он с улыбкой. – А ты была капитаном Александром или Александриной?
Она улыбнулась. – Александром, конечно. Ну, просто Алекс. Но они считали меня мужчиной, по крайней мере, большинство из них. Как ты можешь догадаться, мало кто из испанцев стал бы работать на корабле с женщиной-капитаном, поэтому я одевалась как мужчина. Я была очень мужественной, – заверила она его с дразнящим блеском в глазах, а затем сморщила нос. – По крайней мере, я так думала. Когда я читала в их мыслях, что большинство из них считает меня геем, это приводило меня в уныние.
Харпер откинул голову назад и расхохотался так громко, что несколько человек посмотрели в их сторону. Дрине было все равно, она только улыбнулась.
– Полагаю, ты была очень хорошим пиратом, – сказал он наконец-то, и она усмехнулась.
– Не знаю, комплимент это или нет.
– Комплимент, – заверил он ее. – Ты достаточно умна, и у тебя есть для этого боевой опыт.
Дрина кивнула. – Да, мы очень преуспели. Но, в конце концов, я устала смотреть, как умирают мои люди.
Харпер поднял бровь и взял бокал.
Она пожала плечами и взяла свой бокал. – Конечно, все они были очень искусны, и я настояла, чтобы они тренировались ежедневно, но они были смертными. Они не были такими быстрыми или сильными, и у них не было «здоровой конституции» или быстрого исцеления, которыми наслаждалась я, – вздохнула она. – За эти годы я потеряла много хороших людей и, в конце концов, решила, что с меня хватит. Все равно пришло время. Они старели, а я нет, и я получила пару ран, которые должны были быть смертельными, но не были. – Она поморщилась. – Когда борьба идет со всех сторон, невозможно не получить травму.
Харпер понимающе кивнул. – Как ты это объяснила?
– Это было довольно сложно, – сказала она сухо. – Первая рана, которую я получила, была мечом в спину. Один из подонков подкрался сзади, пока я разбиралась с двумя другими, и ... – она пожала плечами. – К счастью, битва была близка к концу, и мы ее выиграли. Я проснулась в своей каюте с одноглазым корабельным коком, который сидел рядом со мной, сжав губы, как будто он съел лимон, – рассмеялась она, вспомнив. – Он вынес меня из моей первой битвы, где я командовала людьми, когда закончилось сражение. Отнес меня в капитанскую каюту, снял с меня куртку и рубашку, чтобы обработать рану, и обнаружил, что у меня есть грудь. Это ужаснуло его больше, чем длина и глубина раны, – сухо сказала она.