Харпер рассмеялся.
– Одноглазый не признавался в этом, – продолжала она, – но я прочитала его мысли, и, похоже, он был так уверен, что ему что-то мерещится, когда открылись мои глаза, что схватил меня через панталоны в поисках члена. К его ужасу, ничего не было, – сухо ответила она, и Харпер расхохотался еще громче.
– Как ты с этим справилась? – спросил он, наконец, когда его смех затих.
Дрина криво усмехнулась.– Ну, потребовалось немного разговоров и немного контроля над его разумом, но мне удалось убедить никому ничего не говорить. Наверное, я могла бы просто стереть это воспоминание и выгнать его с корабля, наняв другого повара, но он был хорошим человеком. Немного старше остальных, более морщинистый, но все равно – хороший человек.
– К счастью, он счел меня хорошим капитаном, поэтому согласился хранить тайну, и все это так расстроило его, что он, казалось, не заметил, что я должна была умереть от раны.
После этого одноглазый присматривал за мной, прикрывал мне спину в бою и не позволял никому приглядывать за моими ранами, в тех редких случаях, когда я их получала.
Она сделала глоток вина, а затем добавила: – Я позволяла ему связывать меня, только если не могла справиться сама, и это было только один раз, сразу после получения раны, чтобы он не заметил, как быстро я исцелилась. Он, однако, думал, что это из-за того, что я стесняюсь, чтобы он видел мое тело, и я позволяла ему так думать. После первых ранений он был так взволнован, ухаживая за женщиной, что практически закрывал глаза, – усмехнулась она. – Вообще-то для пирата он был на удивление щепетилен. Думаю, только потому, что я была его капитаном. Но, в конце концов, он к этому привык, и тогда я получила еще одну рану, смертельную для любого смертного, и на этот раз он заметил, – пожав плечами, сказала Дрина.
– Как ты это объяснила? – спросил Харпер.
– Никак. Что я могла сказать? Я просто пробормотала, что всегда была сильной и быстро исцелялась, и оставила это без объяснений, но он начал сопоставлять факты и более внимательно наблюдать за мной.
– Какие факты?
– Например, то, что я оставалась в своей каюте весь день, оставив штурвал первому попавшемуся, а сама выходила к нему только ночью, причем делала это с безошибочным чувством направления, как будто могла видеть в темноте, – сухо сказала она. – Что я подходила к кораблям только ночью, чтобы атаковать их. Что я необычайно сильна, особенно для женщины, и что ночью я так же ловка на снастях, как и они, но днем.
– Ах, – сказал Харпер, поморщившись.
– Затем он последовал за мной однажды ночью в трюм корабля, когда я отправилась навестить пленников в поисках крови, чтобы восполнить то, что потеряла из-за ранения, – продолжила она.
Харпер не удивился ее словам. До банков крови все они были вынуждены питаться смертными.
– Я старалась никогда не питаться собственной командой, и даже у пленных я старалась не брать слишком много крови, питаясь не одним или двумя сразу, а несколькими. Я стирала их воспоминания о том, что когда-то была в трюме, и с нашими пленниками всегда обращались хорошо. Я была осторожна.
– Но он пошел за тобой и все увидел, – пробормотал Харпер.
– Да, – она вздохнула. – К несчастью он воспринял это даже хуже, чем то, что я была женщиной. Мне пришлось стереть его память. Мы уже направлялись в порт, чтобы выгрузить пленников, и мне пришлось высадить и его. Я дала ему достаточно денег, чтобы он больше не работал, и отправила восвояси, – недовольно поежившись, сказала она.
– После этого каперство стало для меня совсем другим. И, как я уже сказала, я устала терять своих людей.
– Значит, ты отказалась от пиратства, – тихо сказал Харпер.
– Да, – Дрина сделал еще глоток вина, и пожала плечами. – Пришло время перемен. К счастью, я сколотила состояние, достаточное для того, чтобы носить платья еще пару столетий.
Харпер открыл было рот, чтобы что-то сказать, но остановился, когда официант принес еду. Они оба пробормотали «спасибо», когда перед ними поставили тарелки.
Дрина посмотрела на блюдо, которое выбрала, и почувствовала, как ее желудок заурчал от восхитительных ароматов, исходящих от него. Это было что-то под названием куриное феттучини. Она выбрала его, потому что оно значилось в списке фирменных блюд шеф-повара, и потому что она так давно не ела, что не была уверена, что хорошо, а что плохо. Но, конечно, пахло блюдо восхитительно.
– Пахнет потрясающе, – пробормотал Харпер с благоговейным трепетом, и она, взглянув на его тарелку, кивнула в знак согласия.
Они погрузились в дружеское молчание, но Дрина поймала себя на том, что все время улыбается. Она наслаждалась реакцией Харпера на ее рассказы, его смехом, его потрясением... Это было мило, и она решила поблагодарить Стефани за то, что та все это устроила.
6
Дрина откинулась на спинку сиденья с легким вздохом, в котором смешались сожаление и удовлетворение. Она наслаждалась едой и была сыта, но сожалела, что не смогла все доесть. Это было действительно хорошо.
– Итак, – сказал Харпер, откладывая вилку. Его лицо также выражало сожаление, когда он отодвинул в сторону недоеденную еду, но он улыбнулся, взглянув на нее, и сказал: – Я думаю, ты только что закончила потчевать меня своей пиратской карьерой и собиралась объяснить, как ты стала ... мадам? – Еще один мятежный период? – выгнув бровь, произнес он.
Дрина усмехнулась. Он старался не показать, что шокирован или взволнован выбором ее профессии, но она видела, что он воспринял это не так спокойно, как ей хотелось бы. – Наверное, тебе уже наскучили рассказы о моей жизни. Ты должен рассказать мне больше о…
– О нет, – тут же запротестовал Харпер. – Ты не можешь остановиться на самой интересной части.
Она усмехнулась, увидев выражение его лица, и пожала плечами. – Отпустив матросов и продав корабль, я решила поселиться в Англии как богатая вдова. По крайней мере, таков был план, и я сначала так и сделала, – заверила она его, а затем добавила: – На самом деле, мадам стала чем-то вроде несчастного случая.
– Правильно ли я понял? Ты стала случайной мадам, – протянул он.
Дрина усмехнулся, увидев выражение его лица. – Так уж получилось, что да. Однажды ночью я бродила по улицам в поисках еды и занималась своими делами, когда случайно наткнулась на избитую молодую женщину.
При этом воспоминании ее улыбка погасла. Девушка, Бет, как она позже узнала, была полумертвая, когда Дрина появилась на сцене, но мужчина, избивавший Бет, казалось, решил закончить свою работу. Стряхнув с себя воспоминания о бедном избитом теле Бет, она продолжила: – Потом я взяла ее на руки, и отвела домой. Но оказалось, что это бордель, и человек, которого я остановила, был их сутенером. Последнее слово она произнесла с отвращением, потому что он и близко не защищал ни одну из женщин, находившихся под его опекой. Группа, которую она нашла в том доме, была ужасно молодой, полуголодной, и на каждой были шрамы и следы прошлых побоев.
Дрина вздохнула. – Бет, девушка, которую я спасла, рассказала остальным, что я сделала. Половина женщин была в ярости из-за того, что я убила их «защитника».
– Убила? – спросил Харпер, приподняв бровь.
Дрина поморщилась. – Это был отчасти несчастный случай, отчасти самооборона. Ему не понравилось, когда его побила женщина, и он вытащил нож. Это меня разозлило, и я швырнула его в переулок. Она пожала плечами. – Он приземлился на нож.
– Ах, – Харпер кивнул.
– В любом случае, как я уже сказала, половина из них была в ярости от того, что я убила его, а у другой половины, похоже, просто не было сил беспокоиться об этом. Потом Мэри, довольно болтливая особа, объявила, что, поскольку я убила их человека, я теперь я их мадам.