Только инстинкт заставил Дрину подчиниться молчаливому приказу. Конечно, она была не в состоянии думать. Ее глаза скользнули мимо его плеча, чтобы найти свое отражение в зеркале, и она увидела, что его пиджак исчез, рубашка расстегнута, а брюки от костюма висят низко на бедрах. Ей стало интересно, когда он успел снять пиджак и расстегнуть брюки, но потом он скользнул в нее, и ей стало все равно.
Дрина вскрикнула и закрыла глаза, не желая больше наблюдать ... или чувствовать что-нибудь еще, кроме силы, растущей внутри нее. Мир мог рушиться и разваливаться на части вокруг них, и ей было бы все равно. Харпер врезался в нее, посылая одну непреодолимую волну невыносимой страсти за другой, пронизывающей ее тело и мозг, пока она не взорвалась ярким и горячим экстазом в ее разуме. Затем он отступил, оставив темноту.
Проснувшись, Дрина обнаружила, что лежит голая на шелковых простынях огромной двуспальной кровати. Сев, она оглядела темную комнату, разглядывая мебель, затемненные шторы и несколько дверей. Харпера нигде не было видно.
Нахмурившись, она опустила ноги на пол и встала. Она направилась к ближайшей двери, надеясь, что та ведет куда-нибудь, кроме чулана, но споткнулась обо что-то на полу и остановилась, чтобы взглянуть на свои сапоги. Какое-то мгновение она тупо смотрела на них, и какая-то часть ее мозга решила, что Харпер, должно быть, снял их с нее, пока она была без сознания. А затем Дрина пошла вперед.
Первая дверь, которую она попыталась открыть, оказалась ванной комнатой. За второй был чулан, а третья вела в холл. Она бесшумно прошла по нему босыми ногами, остановившись только тогда, когда он закончился четырьмя ступеньками вниз, ведущими в большую открытую гостиную. Подняв брови, она окинула взглядом огромный камин, элегантную черно-белую мебель и стену из окон, которая, несомненно, тянулась на пятнадцать-двадцать футов до потолка в одном конце комнаты. На этом ее взгляд остановился.
Харпер стоял в центре окна, одетый в рубашку и брюки, и смотрел на огни города. Однако она готова была поспорить на кучу денег, что он ничего не видел снаружи. В его позе и выражении лица было что-то угрюмое, и это убедило ее, что он погружен в свои не самые приятные мысли.
– Мы – спутники жизни.
При этом мрачном заявлении Дрина напряглась. Очевидно, он услышал ее приближение, несмотря на молчание. Или он просто увидел ее, поняла она, увидев свое отражение в зеркале. И тут до меня дошли его слова.
Дерьмо. Он знал. Конечно, этого следовало ожидать. Как рассказывали легенды, спутники жизни падали в обморок сразу после секса. Без сомнения, он тоже, хотя, похоже, пришел в себя быстрее, чем она. Он не только отнес ее в постель, но и стащил с нее сапоги, пока она была в отключке.
Вздохнув, Дрина продолжила идти вперед, пересекая комнату по направлению к нему. – Большинство людей были бы счастливы.
– Да, – ответил он, и она недоверчиво фыркнула.
– Ты не выглядишь счастливым, – заметила она, остановившись рядом с ним и изучая его лицо. – Ты определенно не выглядишь счастливым.
– Ты знала? – спросил Харпер.
Дрина отвернулась к окну. – Да. Я пыталась читать тебя в тот вечер, когда мы встретились, а потом была еда и ... Она пожала плечами.
– И ты ничего мне не сказала.
Дрина вздохнула. – Маргарет сказала, что тебе будет трудно принять это, и лучше, если ты разберешься с этим сам.
– Маргарет, – пробормотал он.
– Она сказала, что ты чувствуешь вину за смерть Дженни и наказываешь себя.
– Это моя вина, – устало подтвердил Харпер.
– Я знаю, что ты так думаешь, но ...
– Это правда, – рявкнул он. – Если бы мы не встретились, она была бы жива.
– Или у нее случился сердечный приступ во время пробежки. Я имею в виду, это ее сердце отказало, не так ли? Какой-то неизвестный дефект?
– И все же это было обращение, которое ...
– Харпер, я понимаю, – тихо перебила его Дрина, и он резко повернулся к ней.
– Как ты можешь понять? Ты убила спутника жизни?
У Дрины сузились глаза, и она сухо сказала: – Пока нет, но время еще есть.
Он удивленно моргнул.
– Не ори на меня. Я знаю, ты расстроен и тебе больно, но не вымещай это дерьмо на мне, – твердо сказала она. – Одно дело наказывать себя за то, что ты считаешь своей виной, а другое делать из меня девочку для битья.
Устало вздохнув, Харпер провел рукой по волосам и отвернулся, пробормотав: – Мне не следовало срываться.
– Нет. Хочешь – верь мне, хочешь – нет, но я понимаю тебя. У меня тоже есть своя вина, – сказала Дрина.
– За что? – удивленно спросил он.
– Привет! Ты слушал меня, когда я рассказывала тебе свою историю? Я почти уверена, что упомянула Бет и девочек в деталях. – Я почти уверена, что Джимми выбрал их в качестве жертв только из-за их связи со мной. Если бы я не вошла в их жизнь, они, возможно, дожили бы до глубокой старости и никогда не пережили бы ужасов, которые скрутили их в конце.
– Это не твоя вина, – тихо сказал он. – Ты не можешь винить себя за это. Ты сделала для них много хорошего.
– Так же, как и ты сделал все возможное для Дженни, – заметила она. – Но тот факт, что мы делали все, что могли, и понятия не имели, чем это может закончиться, не сделает нас обоих более виноватыми.
Харпер отвернулся к окну, и устало вздохнул.
Так они простояли с минуту, а потом Дрина беспокойно поежилась. – Маргарет сказала, что ты настолько полон решимости наказать себя, что можешь сделать что-то глупое, например, избегать меня, чтобы не признавать, что мы – пара.
– Немного поздно для этого, – пробормотал он.
– Только потому, что тебе не дали такой возможности, – уверенно ответила Дрина и добавила: – Она сказала, чтобы ты не сталкивался с ней лицом к лицу и не позволял себе думать об этом, и чтобы я была готова к тому, что ты попытаешься оттолкнуть меня, как только поймешь это ... что, конечно, ты и делаешь.
– Я не отталкиваю тебя, – возразил Харпер, удивленно оглядываясь вокруг.
Дрина закатила глаза. – О, пожалуйста, я стою здесь, меньше чем в шести дюймах от тебя, голая, как в день моего рождения, а кажется, что между нами мили.
Она почувствовала, как его глаза скользнули по ней, и затаила дыхание, надеясь, что он преодолеет эмоциональную пропасть, которую создал между ними, но она не очень удивилась, когда он отвернулся и снова посмотрел в окно.
– Мне просто нужно время, чтобы привыкнуть к этому, – пробормотал он, опершись одной рукой на окно и прижавшись к нему лбом.
– Хорошо, – сказала Дрина. Ее гнев зашевелился, но голос был спокоен, когда она спросила: – К чему именно ты должен привыкнуть?
Харпер выпрямился и нахмурился. – Мне просто нужно все обдумать, вот и все. Это застало меня врасплох.
Она кивнула. – И сколько времени это займет?
Он беспомощно пожал плечами и с несчастным видом сказал: – Я не знаю.
– Прекрасно, – отрезала она, наконец-то освободив гнев, бушующий внутри нее. Это было знакомое ощущение для Дрины, и она повернулась к нему и холодно сказала: – Ну, во-первых, я возмущена тем, что, наказывая себя, ты наказываешь и меня. И во-вторых, я должна предупредить тебя, что не намерена долго терпеть это наказание. Возможно, ты захочешь погрязнуть в своей вине и избегать того, что мы могли бы иметь, но это не значит, что я собираюсь ждать вечно, пока ты привыкнешь. У тебя есть две недели. Как только Виктор и Элви вернутся, и я уеду отсюда, я попрошу Маргарет активно искать для меня другого возможного спутника жизни. Того, кто действительно захочет меня.
Она холодно улыбнулась в его ошеломленное лицо, и добавила. – И я уверена, что она справится. В конце концов, я твоя вторая возможная спутница жизни за два года. При активном наблюдении Маргарет это может не занять много времени.
К ее огромному облегчению, Дрина заметила, как на его лице промелькнула тревога. «Возможно, для них еще есть надежда», – подумала она, повернулась на каблуках и пошла через гостиную, добавив: – Теперь, если ты извинишь меня, я все еще чувствую две дозы «Сладкого экстаза» и не собираюсь страдать больше, чем необходимо. Я спущусь вниз, чтобы дать швейцару лучшую ночь его жизни. Это будет не так приятно, как было бы с тобой, но ты, очевидно, больше заинтересован в том, чтобы погрязнуть в своей вине, чем потрахаться, а нищим выбирать не приходится.