Эти слова немного успокоили его, но не до конца, и Харпер сел и начал выбираться из постели, но остановился, когда одеяло упало, открыв футболку полиции Порт-Генри и черные кроссовки.
– Твоя одежда превратилась в обугленные кусочки, вплавленные в кожу. Они отпали вместе с поврежденной кожей, когда ты исцелился. Тедди был так добр, что одолжил их тебе и помог Алессандро одеть тебя, пока мы с Дон одевали Стефани, – тихо объяснила Леонора.
Он оглянулся на Стефани и увидел, что на ней такой же наряд. Кряхтя, он встал, его взгляд скользнул по мусорному баку, наполненному пустыми пакетами из-под крови. Он удивился, откуда они, так как у них было достаточно проблем с аварией, обращением Тайни, а теперь еще и это.
– Леонора открыла банк крови, и они с Эдвардом принесли еще крови, – объявил Тедди, поймав его взгляд.
Харпер кивнул. Леонора настояла на том, чтобы выйти в отставку после своего обращения, и заняла должность в местном банке крови, что очень расстроило Алессандро. Не то чтобы он возражал против жены, которая работает. Это просто огорчало его, потому что они все еще были молодоженами, а положение Леоноры означало, что ей приходилось вставать с постели чаще, чем ему хотелось бы. Особенно когда он был достаточно богат, чтобы ей не пришлось работать, если бы она захотела.
– Спасибо, – пробормотал он Леоноре, направляясь к двери.
– Подожди меня, – сказала Стефани, откидывая одеяло и следуя за ним.
Выходя из комнаты, Харпер задумался. Он хотел видеть Дрину. Он хотел обнять ее и никогда не отпускать. Человек многое понимает, когда ему приходится сталкиваться с собственной смертностью, и Харпер кое-что понял. Он любил эту проклятую женщину. Он полюбил ее огонь, страсть, остроумие и силу. И он был чертовски рад, что ее не было в той комнате, когда в окно влетела бомба или что-то в этом роде.
– Коктейль Молотова, – сказала Стефани за его спиной, когда он начал спускаться по лестнице. Он только понял, что она назвала то, что взорвалось над ними, когда она объяснила: – Воспоминание о том, как пожарный сказал, что это было одно из поверхностных воспоминаний Тедди ... Спасибо, что вытащил меня с крыльца.
Услышав ее тихие слова, Харпер замедлил шаг и, обернувшись, нежно обнял ее за плечи, пробормотав: – Не за что.
Стефани обняла его за талию и слегка сжала, затем проскользнула мимо него по лестнице и поспешила на первый этаж, повернув направо, как будто знала, куда идти. Харпер последовал за ней, поскольку понятия не имел о планировке дома, и они свернули в столовую, где Стефани резко остановилась, у нее отвисла челюсть.
Харпер проследив за ее взглядом, увидел Дрину, скорчившуюся на стуле в кухне в противоположном конце дома, и сразу направился к ней. При виде ее он почувствовал облегчение. Он проходил мимо Стефани, когда она издала странный звук, заставивший его взглянуть на нее. Он нахмурился, когда понял, что девушка тяжело дышала.
– Вы все ... – неохотно сбросив скорость, он спросил: – Вы все ... – и вдруг остановился, почувствовав запах. Он с ужасом повернулся к Дрине, как раз тогда, когда она подняла голову.
Секунду она тупо смотрела на них, а потом облегчение осветило ее лицо, как рождественская елка. Она быстро вскочила со стула и бросилась к нему, прижимая к себе что-то похожее на потрепанную простыню.
– О, Харпер, Стефани. Слава Богу! – она плакала. – Я так волновалась.
При ее приближении Харпер невольно сделал шаг назад, но тут же спохватился и заставил себя остановиться. Он также перестал дышать, задержав дыхание в отчаянной попытке сдержать рвотные позывы, когда женщина, которую он любил, бросилась к нему и обняла.
Дрина держала его крепко и очень, очень долго. По крайней мере, ему показалось, что прошло очень много времени, пока он продолжал задерживать дыхание, но потом она, наконец, вытащила рюкзак и радостно посмотрела на него. Ее улыбка была широкой, глаза сияли... пока не увидела его лицо. Беспокойство тут же сменило облегчение.
– Ты ужасно покраснел, – сказала она, нахмурившись. – Тебе достаточно крови? Может, тебе прилечь ненадолго? Харпер, ты багровеешь!
– Я в порядке, – он вздохнул и снова притянул ее к своей груди, чтобы она не видела его лица, когда он сделает еще один вдох. «Боже милостивый», – подумал он, когда ядовитые пары от любви всей его жизни наполнили его рот и легкие. О, Боже милостивый, мысленно простонал он, едва сдерживая стон.
– Я хотела подняться ... – начала Дрина и замолчала, глядя мимо него. – Стефани? Что ты делаешь слишком ... Ох.
Она сдулась, как проколотый воздушный шарик, а затем покраснела от унижения и, избегая взгляда Харпера, быстро вернулась на свой стул. Она снова забралась на него, ее плечи поникли, и каждая линия тела говорила о страдании. – Я рада, что с вами обоими все в порядке и что вы спустились вниз, чтобы я могла увидеть все своими глазами. Впрочем, если хотите, можете вернуться наверх. Я понимаю.
Харпер обернулся и увидел, что Стефани подошла к столу с компьютером, насколько это было возможно, чтобы остаться в комнате. Он предположил, что именно это и испуганное выражение лица девушки напомнили Дрине о ее запахе.
Вздохнув, он оглянулся на Дрину и заставил себя пересечь комнату, чтобы присоединиться к ней. С каждым шагом он убеждал себя, что его чувства быстро притупятся, и он сможет выносить этот запах. Тем не менее, он не мог не задержать дыхание, когда подошел и встал перед ней.
– Что? – начала она, когда он появился перед ней. Но когда Харпер просто схватил ее за плечи и притянул к своей груди, она упала на него с легким всхлипыванием, которое сказало ему, как много это для нее значит. Он подозревал, что его Дрина не часто плачет, если вообще плачет. Плачущая женщина никогда не сошла бы за пирата-мужчину, и он сомневался, что и гладиаторы могут позволить себе такую роскошь.
Харпер услышал ее вздох и с любопытством посмотрел вниз, чтобы увидеть, что она прижалась носом к его груди и пытается вдохнуть его запах. Он задавался вопросом, что она может почувствовать сквозь собственное зловоние, поэтому не очень удивился, когда Дрина печально вздохнула и сказала: – Мне нравится твой запах, но я тебя не чувствую.
Харпер понятия не имел, что на это ответить, да и на самом деле, говорить означало бы выпустить воздух из легких и вдохнуть другой. Он отчаянно хотел избежать этого до тех пор, пока не возникнет абсолютная необходимость, поэтому был рад отвлечься, когда дверь рядом с ними внезапно открылась, и вошел Андерс с сумками в руках.
Дрина вырвалась из его объятий и бросилась на Андерса. – Ты все взял?
– Боже милостивый, женщина! Вернись. От тебя воняет, – рявкнул Андерс.
Харпер исподлобья взглянул на мужчину. Дрина же начала закипать, миг страданий миновал, и ее природная вспыльчивость взяла верх. Это была та Александрина Арженис, которую все знали. Прищурившись, Дрина подошла ближе, вместо того чтобы вернуться, как ей приказал Андерс, и зашипела на русского. – А ты – самый жалкий сукин сын, которого я когда-либо встречала, так что, думаю, нам всем придется нести свой крест.
Она выхватила у него пакеты и отвернулась, добавив: – Разница в том, что я собираюсь смыть с себя этот запах, но когда я спущусь, ты все равно будешь жалко вонять.
Харпер широко улыбнулся, глядя, как Дрина выходит из комнаты с горящими глазами и высоко поднятой головой, царственная, как королева.
– Проклятье, она великолепна, – выдохнул он, уверенный, что он, должно быть, самый счастливый ублюдок на планете, раз нашел ее.
– Рад, что ты так думаешь, – сухо сказал Андерс. – Тогда ты можешь передать ей эти инструкции, чтобы она ничего не испортила и не использовала ингредиенты в неправильном порядке.
Харпер взглянул на бумагу, которую ему сунул охотник, отметив название инструкции: «Как удалить запах скунса от человека». Он оглянулся на Андерса и широко улыбнулся. – Я даже помогу ей следовать инструкциям.
– Могу поспорить, что будешь, – сказал Андерс сухо.
13