— Остановись, Макс! Подожди.
— Что? — спросил Макс, остатки злости на друга все еще кипели.
— Отойдем на два слова, — сказал тот и обратился уже к Дане. — Прости.
Не хотел Максим оставлять ее, но повернулся к женщине и проговорил:
— Стой здесь, я сейчас вернусь.
Она кивнула и отвернулась, складывая руки на груди. Застыла, глядя в другую сторону. Но взгляд ее пронзительный и быстрый успел отпечататься в душе.
Филипп ждал его в стороне. Чуть поодаль вертелся этот Толик, ковырял асфальт носком ботинка. Максим подошел к Филу и молча замер напротив.
— Макс, — начал тот, вскидывая ладони. — Ты неправ.
Неправ? Возможно. Но что-то подсказывало ему, что все-таки прав. Максим внезапно успокоился до ледяного холода в груди.
— Ты лучше скажи, брат, что это было? — спросил спокойно. — Что это за дерьмовый развод?
— А что мне было?! — вдруг взорвался Фил. — Смотреть, и ничего не делать?
Твою мать! Его аж затрясло внутренне. Хотелось заорать, чтобы не лез не в свое дело! Но довольно, лажать Максим больше не собирался.
— И потому ты решил предложить ей себя? Или вот этого? — спокойно спросил он, мельком взглянув на Толика, стоявшего поодаль. — Кстати, кто он?
— Макс…
— Нет, подожди, дай угадаю. Он и есть из той третьей стороны. На которую ты работаешь?
— Мы работаем, — тихо проговорил Фил, глядя ему прямо в глаза. — Мы.
Повисла напряженная пауза. Востров терпеть не мог, когда его прогибали, а это был тот самый случай.
— Макс, не руби с плеча, — снова начал Фил, видя, что он молчит. — Ты теперь один из нас, хочешь ты этого или нет.
И это была правда.
Они в одном дерьме. Но только Макс еще не обрел «свои берега».
— А Дана, — Титов поморщился, глядя в сторону, а Макс снова напрягся. — Мне надо было убедиться, что она стоит того, чтобы ты… Кхммм. Я вижу, как ты на нее смотришь, и мне не все равно. Готов ответить за свои слова, но проверить ее надо было.
Он помедлил и еще добавил:
— И да, она мне нравится.
Откровенно говоря, у Макса кулаки чесались врезать другу по морде за такую проверку. Но слишком много было скрытого смысла в том, что тот сказал. Мужского одиночества, проблеска надежды, которой не суждено было сбыться. Как одиночка, он мог его понять. Потому и процедил, глядя в сторону:
— Пошел ты со своей проверкой.
Злость на друга как-то сошла на нет. Но тут же попыхнула снова, потому что Филипп начал:
— А вообще, по правде, Ты сейчас неустроен, а Толик мог бы ее переправить в безопасное место и обеспечить.
Ага, мысленно чертыхнулся Макс. Только за это ей пришлось бы с ним спать! И не только с ним, у боевиков же вечная нехватка женщин. А может, и не только спать.
Разговор исчерпан.
— Справлюсь, — отрезал он и оглянулся на Дану.
Она так и стояла в стороне, ждала его. Напряженная, худенькая, целеустремленная, руки сложены на груди. Как же вы все не поймете, хотелось ему сказать, что она никуда с места не тронется без своего ребенка. Ребенок для нее все. Максим вспомнил тоненького, почти прозрачного мальчика с беленькими волосами, и у него защемило сердце.
Филипп, видя, что он молчит, напомнил:
— Все это лирика, Макс. У нас остались дела.
Вот тут Титов был прав. Дела у него были.
— Подбрось до города, — сказал Максим. — Дальше я сам. Осмотрюсь, выйду на связь.
— Не дури, — нахмурился Филипп. — Вы оба можете жить у меня столько, сколько нужно. Я….
— Спасибо, брат, — Максим положил ладонь ему на грудь,
Титов осекся.
Некоторое время молчали оба. Вся эта ситуация оставила неприятный осадок. Потом Фил тихо сказал:
— Зато ты определился для себя.
Какого черта все решают за него, как будто он сам не может разобраться?
— Это не твое дело, Фил, — зло усмехнулся Максим.
И уже другим тоном добавил:
— Пашнину передашь, что мне нужно время, кое с чем поработать. Пусть не дергается.
Титов секунду смотрел на него пристально, как будто хотел вдезть в мысли, потом кивнул.
— Хорошо, передам.
— И впредь пусть не пытется использовать меня втемную. Это и тебя касается.
На это Фил невесело усмехнулся.
— Используешь тебя, как же…
— Вот и правильно. А теперь подвези нас до города, если не передумал, — бросил Макс, и пошел туда, где оставил женщину.
Потому что буквально физически почувствовал, что она на пределе. И действительно, стоило ему подойти, как она сразу развернулась. Опять этот сухой лихорадочный взгляд, надо было ее успокоить.