Пашнин был прав, этот номер не прокатит. Кто бы не явился под именем отца ребенка, его спеленают сразу же.
— Не надо на разрешение отца, — сказал Максим. — Сделайте документы на проверяющего.
— Что?
— На должностное лицо из надзорного органа, проверяющего работу интернатов.
— Ты спятил, Востров.
Максим молча смотрел на него и ждал.
— Не пойдешь, — сердито бросил полковник и отвернулся. — Какой из тебя проверяющий?! Не понимаешь, что момент сейчас неподходящий, чтобы голову в петлю совать? Подожди, закончим, потом на законных основаниях…
— Вы сделайте, Михаил Аркадьевич, — с нажимом сказал Максим.
Конечно, никому это сейчас не надо, отвлекаться, когда высокие цели впереди маячат. Только за высокими целями не видно маленького человека, да он и не важен, расходный материал. На законных основаниях, значит. Только когда они, эти законные основания наступят? И наступят ли вообще. А он не мог и не хотел ждать.
— Хорошо, — шумно выдохнул Пашнин. — Получишь.
Он тут же спросил:
— Когда?
А тот аж опешил:
— Ну ты наглый, Востров.
Уставился на него, склонив голову набок, и покосился на автомобиль, в котором сидела Дана. И вдруг выдал:
— Познакомь нас.
Максим невольно напрягся, все-таки Пашнин неохотно давал согласие. А шеф не любил, когда его прогибали. Как знать теперь, чем это чревато.
Но тот сказал:
— Хочу понять, ради чего рискуем, раз уж Дана Маркелова теперь тоже мой проект.
Максим смотрел со стороны, как полковник Пашнин разговаривает с женщиной. Старый черт мог быть интересным, когда хотел, и даже галантным и очаровательным. Слегка зло брало, когда казалось, что тот уж слишком близко встал, хотелось увести от него Дану на безопасное расстояние.
Однако узел в душе ослабился. Если Пашнин обещал, значит, не сдаст.
Но и не даст спокойной жизни.
Потому что сразу после этого, шеф попрощался и улетел на вертушке. А их с Даной Толик отвез к Филу. Это было обязательным условием Пашнина.
— Востров, отработаете с Титовым, чтоб до звона, ясно?
Полковник Пашнин говорил, не глядя на него. Словно он уже там, на операции. Колючий, резкий, быстрый. Вся внутренняя энергия сконцентрирована и четко направлена на цель. Как меч. А так и надо.
— У нас будет только один шанс, — повторил он несколько раз. — Если мы его провалим, другого может очень долго не представиться.
Еще бы, Максим это прекрасно понимал. Предстоят выборы, такой момент если упустить, придется снова ждать, когда сложится благоприятная ситуация. Операции, подобные этой, готовят годами.
А те ребятки тоже просто так не будут ждать, изменят график, логистику, подготовятся, купят все на корню. Такой шанс действительно не использовать нельзя.
— Понял я, Михаил Аркадьевич, — сказал он.
А тот сжал его за плечо, крепко так, хлопнул, и сказал:
— Будут тебе документы. Жди завтра с утра. Но если там налажешь, я лично тебя урою, а потом из-под земли достану. Понял?
И вот опять они был у Фила в холостяцком логове. Встреча немного скомканной вышла, да и Толик, привез их и сразу засобирался обратно. Они с Филом быстро перекинулись парой фраз, пока Максим помогал Дане выбраться и таскал сумки.
Потом Фил запер дверь, на этот раз куда серьезнее, чем в прошлый. За второй железной дверью еще сверху упало сетчатое ограждение.
— Экранирует, — пояснил Фил.
И неловко улыбнулся Дане.
— Добро пожаловать.
Все вернулось на круги своя. Правда, сделав виток, перешло на немного иной уровень.
— Ужинать будете? — спросил он, потирая затылок, и обернулся. — Макс, вы располагайтесь пока, я сейчас.
— Давайте я, — вмешалась Дана.
Ей неимоверно тяжело было ждать теперь, когда этот полковник из ОБЗ пообещал содействие. Ведь он объяснил, что придется идти на риск. Волновалась за сына, за Максима, за обоих сразу. Она уже не знала, за кого больше. Все смешалось.
Надо было занять себя работой. Руки заняты — заняты мозги. Чем угодно, лишь бы отвлечься. Хоть уборкой, хоть носки мужикам стирать — не важно. И пусть она никогда в жизни не стирала мужские носки, только Сашенькины.
Дана слышала столько женских стенаний по этому поводу от своих бывших сослуживиц, еще когда жизнь была нормальной. До войны. Раньше казалось рабский труд, принижает женщину. А теперь нет. Наоборот, в этом был какой-то великий смысл. Возможность ощущать себя не бесполезной. Причастность. И так было легче ждать.