— Я просто волнуюсь, — донеслись до нее тихие слова. — Даша тоже переживает. Мы же ничего не знаем…
— А тебе и не надо ничего знать. Это мои дела. Не лезь, куда не просят.
— Вова…
— Да умолкни ты! Без тебя башка трещит. И дай пожрать лучше что-нибудь.
Осторожно, почти на цыпочках, Даша отступила к дивану. Показываться на глазу отцу, когда он пребывал в подобном настроении, она совсем не хотела.
Ближе к полуночи Даша сама набрала номер Славы, не дождавшись от него ни сообщения, ни звонка.
— Алло? — Долгие гудки наконец перебил его хриплый и приглушенный голос.
— Ты… спишь? — поразилась Даша.
— Э-м, — Слава замялся, словно не сразу сумел вспомнить причину для ее недовольства. — Задремал, да. Прости, малыш.
В темноте своей спальни Даша молча вжалась лбом в притянутые к груди колени, стараясь сдержать нервный, разочарованный всхлип. Сил на очередной час рыданий у нее не было, какой болью ни отзывалось бы сейчас у сердца Славино безразличие.
— Ты поговорил со своим папой? — спросила она наконец, ни на что, впрочем, не надеясь: сомнений в том, каким окажется ответ, почти не осталось.
В динамике раздалось Славино чертыхание, а после недолгой паузы, заполненной шорохами шагов, извинительное признание:
— Слушай, батя уже лег… Я завтра с утра с ним поговорю, окей?
— Конечно, — согласилась Даша ровным тоном. — Буду ждать.
— Малыш… Ну, не обижайся, а?
Даша горько хмыкнула. Сегодня эмоциональный комфорт Славы не входил в сферу ее приоритетов, как и ссора с выяснением отношений.
— Я не обижаюсь, — заверила она его вполне искренне.
Внутри нее и правда словно не осталось ничего, кроме пустого безразличия к окружающей действительности. Ни злости, ни обиды. Ничего.
— Точно? — За собственным беспокойством Слава, конечно, не почувствовал ее нежелания продолжать разговор.
Закрыв воспаленные глаза, Даша устало подтвердила свои предыдущие слова:
— Да.
Спустя пару дежурных фраз она с неведомым прежде облегчением попрощалась со Славой до завтрашнего утра и впервые за последние несколько часов выпустила телефон из рук. Медленно, как была, обхватив колени руками, Даша сползла по спинке дивана набок и плотнее свернулась в клубок.
Наверное, ей стоило выйти в гостиную и попробовать еще раз уговорить мать хотя бы просто прислонить дверь к проему, а затем позвонить кому-нибудь, кто мог бы прояснить ситуацию с отцом, но одна только мысль о необходимости встать с постели давила на Дашу гранитной плитой. Закрыв глаза, она пообещала себе несколько минут передышки.
Из неглубокого, прерывистого сна ее вырвали крики и грохот. Вздрогнув, Даша поднялась с дивана, но не рискнула выйти из комнаты. Разбудивший ее шум прекратился, и на пару мгновений она даже усомнилась, не почудились ли ей звуки чьей-то ссоры.
— …Да хватит выть! — Грубый приказ прозвучавший низким голос Дашиного отца убедил ее в обратном. — Надоела уже.
Теперь, подойдя ближе к двери, она слышала и шорохи, и редкие всхлипы матери, перемежавшиеся с неразборчивыми всхлипами матери.
— Я просто волнуюсь, — донеслись до нее тихие слова. — Даша тоже переживает. Мы же ничего не знаем…
— А тебе и не надо ничего знать. Это мои дела. Не лезь, куда не просят.
— Вова…
— Да умолкни ты! Без тебя башка трещит. И дай пожрать лучше что-нибудь.
Осторожно, почти на цыпочках, Даша отступила к дивану. Показываться на глазу отцу, когда он пребывал в подобном настроении, она совсем не хотела.
Глава 7
За несколько последующих недель атмосфера внутри их семьи разительно поменялась. Не было больше спокойной, упорядоченной жизни, где у каждого из них имелась своя привычная роль.
Отец круглосуточно пропадал на работе, не всегда возвращаясь на ночь, отчего мать не находила себе места и тревожно, постоянно причитая и посматривая то в сторону коридора, то в окна, ходила по квартире. Домашний воздух был пропитан беспокойством и ожиданием беды.
Даша, разрывалась между учебой и домом и с трудом, будто бы запоздало, осознавала происходящие с их семьей перемены. Родители ни разу не ответили на ее многочисленные вопросы и тем более не предприняли ни единой попытки к прояснению случившегося обыска и его последствий, о которых оставалось лишь гадать.
Удивительно, но слухов о возможных отцовских проблемах на службе словно не существовало вовсе. Никто не косился на Дашу с любопытством или неодобрением, никто не сплетничал у нее за спиной в университетских коридорах.
Оказываясь в здании уже полюбившегося ей меда, она совершенно забывала о царящей дома гнетущей обстановке, о неразборчивом, но явно взволнованном шепоте матери, переговаривающейся с отцом поздно ночью. О собственных многочисленных мыслях, что атаковали ее уставшее сознание перед сном на протяжении этих долгих недель.