— Ну я пошла! — улыбнувшись, сказала Поля. — Не буду мешать, вы тут как-нибудь без меня…
Она верила, что Галкин вернется. Пристыдит рессорщиков и прибежит.
— Вы мне не мешаете, тетя Поля! — словно бы испугавшись, откликнулась Наденька. Она разглядывала очередную рессору, не решаясь отправить ее в брак. По краям были заусеницы, но они не сердили Наденьку как прежде, она даже улыбнулась, поглядывая в сторону рессорного участка и ожидая перемен к лучшему.
— Нет, я пойду! — сказала Поля. — «Крокодил» простаивает. Работать надо. Скоро отдохну, Наденька, ох и отдохну… Немного осталось ждать.
Поля вернулась к аллигаторным ножницам и запустила механизм. Но мысли еще не скоро вернулись к привычному. Она знала, что Наденька на перепутье: за ней ухаживал подручный кузнеца, черноглазый и статный Гриша Дегтярев. Он вернулся из армии, был на хорошем счету у начальства, а когда танцевал на вечерах в Доме культуры, всякому становилось ясно, что он не способен на гадости и любая девушка за ним, как за каменной стеной. Но любая ему не нужна, он поглядывал на Наденьку…
Поля бросила на время аллигатор и поспешила к Наденьке.
— Тебя сегодня пригласили танцевать? — спросила она у Наденьки, запыхавшись. Кто пригласил, она не называла.
— Пригласили, — призналась Наденька, краснея.
Поля погрозила пальцем: «Не вздумай! Играть с огнем». И ушла к своему «крокодилу». Она не имела ничего против Гриши Дегтярева, но Галкин был ее протеже и «горько!» она хотела бы кричать ему, а не другому. От одной мысли о близкой Наденькиной свадьбе у Поли становилось сладко на сердце, а сердцу своему Поля верила сильней, чем рассудку. Наденьку она считала умной, но то было тоже кстати: умный человек из двух хороших сумеет выбрать лучшего. Директор свое слово сказал, выбрав в помощники Галкина. И Наденька тоже должна выбрать. Помощника. Не хуже директорского. На заводе он пусть помогает директору, а дома для него директор — жена… Разве плохо?
Галкин вернулся с рессорного участка и долго молчал. Наденька не удивилась, после грызни с бракоделами в конце месяца она тоже теряла голос и даже брала больничный. В этом они с Галкиным были похожи. Не умели владеть собой. Гриша Дегтярев был спокойней и говорил Наденьке, что с бракоделами надо по-хорошему, если подвернется случай. Он ждал случая, но случай подвернулся Галкину, и Наденька теперь досадовала, что поверила Грише и тоже ждала у моря погоды.
Галкин был белобрыс и невзрачен, по сравнению с Гришей, красавцем не назовешь, и в глазах его иногда вспыхивал какой-то огонек, бесшабашный и решительный, и становилось не по себе, даже страшно за него, будто он сейчас сделает глупость, о чем после будет горько сожалеть. С Гришей на этот счет было спокойней, спокойно так, что хотелось зевать. С Галкиным не зазеваешься. Но глупости он, наверное, уже не делает, если его сам директор взял в помощники. Странно было, что выбрал он Галкина, а не Гришу Дегтярева, с Гришей ему было бы спокойней. Гриша говорил, что надо уважать людей и не создавать себе и им трудности. Все образуется само собой, надо только потерпеть и переждать. А Галкин только и занимался тем, что трудности и неудобства создавал. Кто его просил высовываться с отвалом? Теперь мусор не знают куда девать в поселке…
— Твой старик, — сказал он Наденьке, успокоившись, — пригласил меня в гости. Думаю наведаться сегодня. Можно, как ты считаешь?
Он выспрашивал Наденьку и оглядывался по сторонам, подозревая соперника. Знает ли он про Гришу или нет?
— Старик дома будет?
— Он дома, а я нет! — сказала Наденька.
Галкин притих, не понимая. Похоже было на отказ, хотя, конечно, он не учел, что у девушки могли быть на вечер другие планы. Надо было раньше предупредить. Выходит, он будет скучать со стариком, а она с кем и где? Хотелось бы знать. Но выдавать свой интерес было не по правилам взрослой игры. Галкин утомленно отвернулся и раскрыл рот в нарочитом зевке. Рессора загремела в короб, заставив его вздрогнуть.
— Шумная у тебя работенка! — сказал он Наденьке. — Оглохнуть за смену можно!
— Не оглохнешь! — сказала Наденька. Работу свою она любила и не считала шумней других. В кабинете, конечно, тише, мухи дохнут.
— Никуда ты сегодня не собиралась, — с усмешкой заметил Галкин, — придумала… Скажи?
— А вот и не придумала, — пристукнула молотком Наденька, — не приду-ма-ла!
Она стала похожа на ударника ансамбля.
— В клуб иду, на диско!
Гриша должен был принести приглашения на дискотеку под названием «25 плюс-минус 5», но запаздывал. Наденька подозревала, что он выжидает, не решаясь сунуться к ней при помощнике директора. Ссориться он не станет, подождет подходящего случая, чтобы тихо, благородно. Но Наденьке хотелось, чтобы Гриша не вытерпел и подошел с билетами при Галкине.
— Сочувствую! — Галкин заметил ее беспокойство. — Диско изжил себя, для старичков под тридцать!
— Вовсе нет! — ревниво откликнулась, опасаясь, что ее примут за старуху «25 плюс пять». Она была пока что с минусом, и в сочувствии не нуждалась.
— Может, передумаешь? — не отступал Галкин. — Старик у тебя замечательный… Ретро!
— Может, и передумаю, — вдруг согласилась Наденька, ей было приятно, что Галкин хвалит ее отца. К тому же она увидела Гришин хохолок за стеллажами с готовой продукцией, он пережидал, верный своей привычке, пока уйдет начальство. Наденька показала ему язык и больше не смотрела в его сторону.
— Папа у меня — блеск, приходи, не пожалеешь, если пригласил!
Вышло так, что Галкин напросился, и теперь приглашает Наденьку в ее собственный дом.
— Когда мне подойти? — спрашивала Наденька. — Раньше или поздней?
Она хотела потанцевать.
— Чего тянуть? — сказал Галкин. — После работы и пойдем.
— Смотри, как бы жалеть не пришлось!
Она упрямо считала себя не хозяйкой, а приглашенной, с которой взятки гладки, пусть Галкин ее развлекает и веселит. Скучно будет, сам виноват. Напросился.
Галкин был согласен на все условия. Чего бы там ни было, а Наденька изменила ради него планы. Он ушел успокоенный. А следом за ним подлетел Гриша с билетами, сделав вид, что спешил и ничего не ведает про Галкина. Но Наденька врать не могла, сказала, что в клуб не пойдет. Вечер она проведет в кругу семьи. Будут гости.
— А мне нельзя? — спросил Гриша.
— Нельзя! — сказала Наденька, наперед зная, что Гриша не успокоится, будет ждать во дворе до ночи и глядеть на окна. Пусть ждет, ревнует. Сам виноват. Почему он не воевал с рессорщиками, зачем прятался за стеллаж? Или он не мужчина? Наденька была сердита и со злорадством представляла, как Грише будет скучно одному во дворе под дождем… Наденька к нему не выйдет и не пригласит, даже в окно не выглянет.
Гриша стоял, понурившись, переживая, не в силах уйти. Все же он верный друг, подумала Наденька, смягчившись. Странно было, что Гриша не спрашивает ее о Галкине, ждет, когда она сама расскажет. Рассказывать она не умеет и не будет, а пожалуй, вечером подойдет вместе с Галкиным к окну, увидит Гришу и позовет в гости, как бы случайно. Она сумеет разыграть, а Гриша подыграет. Тогда и познакомится с Галкиным.
Гриша вздыхал, поглядывая на Наденьку и как будто чувствуя перемену в ее настроении.
— Да уходи же ты?! — сердилась Наденька. — Мне работать надо! Тебе, между прочим, тоже…
Работа не шла на ум Грише, он виновато пожал плечами, дескать, не уйду пока не простишь. Наденька забеспокоилась за него и решила, что пригласит его вместе с Галкиным, пусть оба приходят. В конце концов, с Гришей проще, он всегда под рукой, а Галкин — залетная птица, человек настроения. Найдет на него полоса — заявится, а после отыщет отвал и пропал на месяц. Какие у него планы? Никто не знает. С Гришей гадать не надо: сегодня подручный, после кузнец. Люди его уважают…
Она взяла коренную рессору с завитками на концах и насторожилась. Брак! Полоса была скручена пропеллером, такую на машину не поставишь. Наденька сунула рессору Грише под нос, дескать, видишь? Что делать? Надо идти ругаться!
У ней уже не было сил. А Гриша взглянул на часы и развел руками. Все! Опоздали. Смена кончается… Кричи не кричи, переделывать не станут. Домой собираются рессорщики. Плевать они хотели. На помощника директора в том числе. А Гриша, кажется этому был рад.