— Разреши! Я помогу, — ведерко он взял в свою руку. Теперь они спускались вместе, и были похожи на дружную семейную пару, готовую поделить заботы и сберечь силы и время на нежность и возвышенные чувства. Галкин пока что не находил слов, Наденька конечно нашла бы, но не хотела начинать первой. И без слов было хорошо.
Просторный двор был пуст, ветер трепал и гнул кроны тополей и кленов. Под навесом громоздились пустые ящики, в них по-мышиному трепыхались и скреблись клочки оберточной бумаги, раздуваемые ветром. Где-то рядом был продуктовый магазин, и следы его хозяйственной деятельности не украшали двор. Галкин поискал скамейку и нашел сразу две или три, сдвинутые вместе для компании. Но воздух над ними был сизый от дыма. Кто-то поджег мусор в середине двора и выкурил со скамейки всех, сам того не зная. Мусор был лежалый и чадил, медленно и нудно. Галкин сунулся с ведром к ящикам с пищевыми отходами и отступил, задержав дыхание. Похоже было, что отходы лежат давно и вывозить их не торопятся. Зимой бы ничего, терпимо, но летом…
Контейнеры повыше, те, что требовались, были выставлены рядком на подсыпанной щебнем площадке в другом конце двора. Галкин поднял ведро повыше, собираясь опорожнить и бежать к Наденьке, дожидавшейся его возле подъезда, но увидел записку, приклеенную к ящику. Вглядевшись, разобрал:
«Товарищи жильцы! Убедительно просим сортировать отходы и мусор по трем категориям переработки: макулатура, черный и цветной металл, утильсырье, стеклобой! Это ценное сырье промышленности, использование его для производства товаров народного потребления позволяет экономить силы и средства, электроэнергию, а также беречь природные ресурсы, которые не вечны и ничем не возместимы!
Задумано было неплохо. Галкин опустил ведро на землю и заглянул в контейнер под макулатуру, потом под металл, утильсырье и стеклобой. Разницы не увидел. Вываливали по старинке, не желая сортировать. Галкин выругался, благо Наденька была далеко и не могла услышать. Объявление казалось ему теперь слишком мягко написанным, захотелось добавить пару слов, покрепче. Дескать, скотина бывает понятливей и не гадит туда, куда не положено.
— Скоро? — кричала Наденька с крыльца. — Аркаша?! Мне холодно…
— Сейчас! — откликнулся неуверенно Галкин. Он не знал, что делать с ведром. Не понесешь ведь обратно! Наденька сортировать не захочет и ему не позволит, гадать не приходилось. Не тот момент. Гости. — Сейчас! — крикнул Галкин, схватил ведро и побежал к ближайшей девятиэтажке. Как он раньше не догадался? В девятиэтажке мусоропровод и никаких проблем с мусором. На входе он столкнулся с какой-то женщиной и не извинился второпях. Та глядела ему вслед с осуждением. Заметив ведро, иронически улыбнулась. Видно было, что Галкин не первый из «догадливых», и можно наперед сказать, чем кончится его суета.
— Эй, паренек! — предостерегающе окликнула женщина, стоя в дверях. — Вернись!!
Но было поздно. Вернуться Галкин мог только с пустым ведром. Он понимал, что вторгся в чужие владения, мусоропровод не резиновый и рассчитан на один подъезд. Жильцы им дорожат и «отшивают» нахалов со стороны. Галкин поднялся на восьмой или девятый этаж, где было потише и можно спокойно заняться «черным» делом. Дернул люк мусоропровода, крышка не поддавалась. Дернул двумя руками, мигом вспотев от волнения. В чем дело? Люк был заварен швом газосварки. Шов свежий, матово-серый, не успевший порыжеть. Галкин спустился ниже, потом еще… Мусоропровод был блокирован до второго этажа. В пояснении, размноженном под копирку и прилепленном возле люка, значилось:
«Ввиду частого засорения мусоропровода со стороны жильцов верхних этажей разрешается пользоваться только люком второго этажа.
На второй этаж сбегались люди сверху, не всем это нравилось, но терпеть было можно, если бы люк не захлебнулся мусором. На такие дозы он был не рассчитан. А может быть, в него старались вколотить мусор жильцы других домов, не желая сортировать согласно правилам утилизации. За старое держатся крепко. Из люка торчал сапог, набитый тряпьем, осколки стекла, черепки горшка с землей из-под какого-то комнатного цветка…
Галкин постоял в раздумье, и ничего не придумав, вышел во двор. Наденьки уже не было, она вернулась домой, устав ждать. Галкину хотелось бежать следом за ней, объяснить, но не побежишь ведь домой с рыбьими потрохами. Он вывалил мусор на землю возле контейнеров и стал торопливо сортировать. Смеркалось. Со стороны его можно было принять за человека, который что-то выронил и шарит рукой по земле, стараясь найти. Иногда Галкин поднимался и независимо прохаживался, делая круг, под видом праздношатающегося. Сортировать мусор лично он не считал унизительным, и в другом месте мог поспорить бы. Но одно дело спорить, другое — сортировать. Тем более втемную, почти на ощупь. Дело подвигалось и Галкин повеселел…
— Эй, вам помочь? Что вы ищете? — услышал он со стороны пешеходной дорожки. Засмеялись. Голоса молодые и дерзкие.
— Алкаш, бутылки выбирает!
Галкин становился достопримечательностью. Открылось окно напротив и какая-то раздраженная дама пригрозила милицией. Рассказала громко, всем, кто во дворе или проходит мимо, о том, что у ней муж после тяжелой операции, через каждый час она вынуждена вызывать «скорую помощь», чтобы сделать ему болеутоляющий укол, а алкоголик в лице Галкина не дает ему покоя и укорачивает жизнь возней с бутылками. И если к тому же он посмеет поджечь бумагу, она упечет его на пятнадцать суток…
Галкин почти управился, не подавая голоса и не открывая себя, когда за спиной услыхал торопливые шаги. Шли двое и молча, но глядели на него, он это почувствовал. Пропустив парочку, Галкин поглядел вслед и обомлел, оставив мусор. Что-то знакомое чудилось в фигурке женщины. Парень забегал вперед, торопя и опасливо оглядываясь, но женщина шла размеренно, словно бы не решаясь, и готовая в любую минуту повернуть назад.
— Надя! — тихо позвал Галкин. — Подожди…
Его не слышали. Момент был потерян, и чтобы вернуть Наденьку, ему пришлось бы орать во весь голос или бежать следом. Ни того, ни другого Галкину не хотелось. Хватит с него унижения…
— Как она может, — с обидой спрашивал он себя, — сбежала, не дождалась…
Он пошел к подъезду, перебирая цепочку действий, которые привели его к плачевному концу, и не видел своей ошибки, В другой раз он сделал бы то же. Бездушное ЖЭУ-10 расправилось с мусоропроводом, а равнодушные и ленивые жильцы не желают взглянуть на отходы под другим углом. И ничего, живут, влюбляются, надеются на лучшее даже после тяжелой операции. За что страдает он, Галкин?
В дверях на пятом этаже его поджидал Потеряев, на лице его было недоумение, он не понимал, что произошло и куда запропастился Галкин. Галкин поставил ведро с облегчением, так, будто весило оно пуда два и поработать с ним пришлось до пота.
— В чем дело? — спросил Потеряев. — Где Надька?
Галкина он не винил и готов был простить тут же за все сразу.
— Пошла в клуб на диско, — сказал Галкин, — ничего страшного. С подружкой…
— А ты? Беги следом! Далось тебе это ведро!
Он пнул ведро ногой так, что оно загремело по лестнице вниз. Ясно было, что коварной дочке несдобровать, отец никогда не простит ей этой выходки с мусором.
Из-за плеча Потеряева выглядывала печально мать Наденьки, она жалела Галкина, догадываясь, наверное, с какой «подружкой» сбежала на танцы ее дочь.
— Заходи, Аркашенька! — тянул Галкина за руку Потеряев. — Мы ее дождемся… И все обговорим! Ей-бо… Негоже так уходить!
Галкин упирался, через силу улыбаясь и давая понять, что не держит обиды. Отпустили его Потеряевы только тогда, когда он пообещал пойти в клуб, найти Наденьку и вернуться вместе с ней. Поначалу и Галкин был убежден, что спустится вниз и пойдет в клуб. Хотелось поглядеть на удачливого соперника. Наверное, прыщастый, наглый, завивает волосы и румянит щеки. Такой не пощадит и, между прочим, спросит Наденьку, правда ли, что помощник директора в свободное от работы время сортирует мусор и сколько за это платит жилищный отдел? А может, жильцы сбрасываются по рублевке? Лично он ни за какие деньги не согласился бы, чтобы не провонять… И Наденька будет хихикать, давая понять, что юмор она понимает, хотя и работает в отделе контроля. Без юмора только Галкин, в этом его беда. Он все принимает на веру. Даже глупые объявления ЖЭУ-10 насчет сортировки отходов, которые всерьез никто не принимает.