Бонапарт спохватился и взял его за руки.
— Да, я это знаю, вот почему я непременно хочу, чтобы вы были со мной! Я вас не только уважаю, Бернадот, но и люблю. Я оставляю вас здесь с Жозефом. Ведь вы женаты на родных сестрах. Черт побери! Своякам не подобает ссориться.
— А вы куда направляетесь?
— Как истый спартанец, вы строго соблюдаете законы, не так ли? Вот посмотрите декрет, изданный сегодня ночью Советом старейшин, он вверяет мне незамедлительно командование вооруженными силами Парижа. Как видите, — прибавил Бонапарт, — я имел основания сказать, что встреченные вами солдаты мои: ведь я ими командую.
И он передал Бернадоту заверенную копию декрета, изданного в шесть часов утра.
Бернадот прочитал его от первой до последней строчки.
— Я ничего не имею против, — заявил он. — Стойте на страже народного представительства, и все честные граждане будут с вами!
— В таком случае вы должны быть со мной!
— Позвольте мне, генерал, подождать еще двадцать четыре часа, — я хочу посмотреть, как вы будете осуществлять свои полномочия.
— Это дьявол, а не человек! — бросил Бонапарт.
Он взял за руку Бернадота и заставил его отойти на несколько шагов от Жозефа.
— Бернадот, — продолжал он, — я хочу с вами объясниться совершенно откровенно!
— А зачем? — возразил Бернадот. — Ведь я не на вашей стороне.
— Что из того! Вы зритель, а мне хочется, чтобы зрители убедились, что я не мошенничаю в игре.
— Вы не требуете, чтобы я сохранил ваши слова в тайне?
— Нет.
— Вы хорошо делаете, а то я не стал бы слушать ваши признания.
— О! Я буду краток!.. Вашу Директорию все ненавидят, ваша Конституция потеряла силу. Надо положить этому конец и создать правительство, которое придерживалось бы иных принципов. Вы не отвечаете?
— Я хочу послушать, что вы еще скажете.
— Что я еще скажу? Ступайте и наденьте свой мундир. Я больше не могу вас ждать. Вы явитесь в Тюильри и присоединитесь ко мне и ко всем нашим товарищам.
Бернадот покачал головой.
— Вы думаете, что можете рассчитывать на Моро, на Бёрнонвиля и на Лефевра? — продолжал Бонапарт. — Посмотрите-ка в окно. Кого вы там видите… вон там? Моро и Бёрнонвиля! Что до Лефевра, — я его сейчас не вижу, но убежден, что не сделаю и ста шагов, как повстречаюсь с ним… Ну что, вы решаетесь?
— Генерал, — отвечал Бернадот, — я не из тех людей, которые следуют чужим примерам, тем более дурным! Пусть Моро, Бёрнонвиль и Лефевр поступают как им угодно, а я буду исполнять свой долг!
— Итак, вы решительно отказываетесь присоединиться ко мне в Тюильри?
— Я не хочу быть участником мятежа!
— Мятеж! Мятеж! А против кого! Против кучки олухов, которые с утра до ночи кляузничают в своем логове!
— Эти олухи, генерал, в настоящий момент являются представителями закона. Они под охраной Конституции; их жизнь для меня священна!
— Обещайте мне только одно, железный вы человек!
— Что именно?
— Что вы останетесь в стороне.
— Я остаюсь в стороне, пока я простой гражданин, но…
— Что еще за «но»!.. Я вам откровенно сказал все, теперь ваша очередь!
— Но если Директория прикажет мне действовать, я пойду против нарушителей порядка, кто бы они ни были!
— Вот как! Да уж не думаете ли вы, что я честолюбив? — спросил Бонапарт.
Бернадот усмехнулся.
— Я это подозреваю, — сказал он.
— О! Честное слово, вы меня не знаете! — возразил Бонапарт. — Мне опротивела политика, и я желаю только одного — мира. Ах, мой милый, мне бы Мальмезон с пятьюдесятью тысячами ливров дохода, и я откажусь от всего на свете! Вы мне не верите? Я вас приглашаю: приезжайте туда через три месяца, и если вам по нутру пастушеские нравы, мы с вами будем наслаждаться идиллией на лоне природы… А теперь до свидания! Я оставляю вас с Жозефом и, несмотря на ваш отказ, жду вас в Тюильри… Слышите, наши друзья выражают нетерпение.
На улице кричали: «Да здравствует Бонапарт!»
Бернадот слегка побледнел. Бонапарт заметил это.
«Ах, — прошептал он, — он мне завидует… Я ошибался: это не спартанец, это афинянин!»
Бонапарт сказал правду: его сторонники бурно выражали нетерпение.
Декрет был вывешен какой-нибудь час тому назад, а между тем в гостиной, в передней и во дворе особняка уже собралось множество народа.
Первым, кого встретил Бонапарт на верхней площадке лестницы, был его соотечественник полковник Себастиани, командовавший девятым драгунским полком.
— А! Это вы, Себастиани! — воскликнул Бонапарт. — А ваши солдаты?
— В боевом порядке на улице Победы, генерал!
— И хорошо настроены?
— Полны энтузиазма! Я велел раздать им десять тысяч зарядов, которые находились у меня на складе.
— Так. Но их можно было взять со склада только с разрешения коменданта Парижа. Вы знаете, Себастиани, что вы сожгли свои корабли?
— Возьмите меня в свою ладью, генерал! Я верю в вашу счастливую звезду!
— Ты принимаешь меня за Цезаря, Себастиани?
— Честное слово, вас трудно отличить друг от друга… К тому же у вас во дворе я видел десятка четыре офицеров разного рода войск. Директория уж год как не платит им жалованья, и они прозябают в отчаянной нужде. Все они надеются только на вас, генерал, и готовы за вас умереть!
— Хорошо. Иди к своему полку и распрощайся с ним!
— Распрощаться? Как это так, генерал?
— Я даю тебе вместо полка бригаду. Ступай, ступай! Себастиани поспешил уйти. Бонапарт спустился по лестнице. Внизу он встретил Лефевра.
— Вот и я, генерал, — сказал он.
— Ты?.. А где же семнадцатая дивизия?
— Я жду своего назначения, тогда я смогу действовать.
— А разве ты не получил назначения?
— Получил от Директории. Но я не изменник, поэтому сегодня я подал в отставку, чтобы они больше не рассчитывали на меня.
— И ты явился получить новое назначение, чтобы я мог на тебя рассчитывать?
— Вот именно.
— Живо, Ролан, бланк приказа! Проставь там имя генерала, чтобы мне оставалось только подписать. Я сделаю это на луке седла.
— Так будет вернее всего! — заметил Лефевр.
— Ролан!
Молодой человек, уже ринувшийся исполнять распоряжение, вернулся к генералу.
— Заодно возьми на камине, — понизив голос, сказал Бонапарт, — пару двуствольных пистолетов и принеси мне. Еще неизвестно, что может случиться.
— Да, генерал, — ответил Ролан. — Впрочем, я буду при вас.
— Если только мне не понадобится послать тебя на смерть в другое место.
— Правильно, — отозвался адъютант. И он побежал выполнять поручения. Бонапарт двинулся было дальше, но вдруг заметил в коридоре какую-то тень.
Узнав Жозефину, он устремился к ней.
— Боже мой! — воскликнула она. — Так, значит, тебе угрожает опасность!..
— Откуда ты это взяла?
— Я слышала приказ, который ты дал Ролану.
— Так тебе и надо! Вот что значит подслушивать у дверей!.. А что Гойе?
— Он не пришел.
— А его жена?
— Она здесь.
Отстранив рукой Жозефину, Бонапарт вошел в гостиную. Там стояла в одиночестве г-жа Гойе; ему бросилась в глаза ее бледность.
— Что такое? — обратился он к ней без всяких церемоний. — Президент не пришел?
— Он никак не мог, генерал, — ответила г-жа Гойе. Бонапарт чуть не выдал своей досады.
— Он непременно должен прийти, — заявил он. — Напишите ему, что я его жду. Я прикажу отнести ему письмо.
— Спасибо, генерал, — сказала г-жа Гойе, — со мной здесь мои слуги, — я сама их пошлю.
— Пишите, моя дорогая, пишите, — сказала Жозефина. И она предложила жене президента перо, чернила и бумагу.
Бонапарт стал позади г-жи Гойе, намереваясь прочитать письмо через ее плечо.
Она пристально взглянула на него.
Он поклонился и отступил на шаг.
Написав письмо, г-жа Гойе сложила его и стала искать воск, чтобы запечатать, но — случайность или преднамеренность? — на столе оказались только облатки.