— Есть. Скажите Кадудалю, что, если он захочет сражаться с врагом, вместо того чтобы драться с французами, то в моем бюро лежит его уже подписанный диплом на звание полковника.
— Кадудаль командует не полком, а целой армией. Вы не захотели уронить себя, превратившись из Бонапарта в Монка, так почему же вы требуете, чтобы он стал из генерала полковником?.. Вам больше нечего мне сказать, гражданин первый консул?
— Есть. Можете ли вы переслать мой ответ графу Прованскому?
— Вы хотите сказать: королю Людовику Восемнадцатому?
— Не будем придираться к словам: тому, кто мне написал.
— Его посланец находится в лагере Обье.
— Ну, так я изменил свое решение: я ему отвечу. Эти Бурбоны до того слепы, что он способен превратно истолковать мое молчание.
Бонапарт сел за письменный стол и написал следующее послание, старательно выводя буквы, чтобы его можно было прочитать:
«Я получил, сударь, Ваше письмо. Благодарю Вас за лестное мнение обо мне. Вам не следует желать возвращения во Францию, ибо Вам пришлось бы попирать ногами сто тысяч трупов. Пожертвуйте своими интересами ради спокойствия и счастья Франции, и история поставит Вам это в заслугу! Я не могу оставаться равнодушным к несчастьям Вашей семьи, и мне будет приятно узнать, что Вам обеспечен покой в Вашем уединении.
Бонапарт».
Сложив письмо и запечатав в конверт, он надписал адрес: «Господину графу Прованскому» и передал Моргану. Потом он позвал Ролана, предполагая, что тот где-то рядом.
— Генерал? — спросил мгновенно появившийся Ролан.
— Проводите этого господина до самой улицы, — сказал Бонапарт, — вы отвечаете за него, пока он не уйдет.
Ролан склонился в знак повиновения, пропустил вперед молодого человека, который вышел, ни слова не говоря, и последовал за ним. Но прежде чем удалиться, Морган в последний раз взглянул на Бонапарта.
Тот стоял неподвижный и безмолвный, скрестив руки на груди и устремив взгляд на кинжал, который его смутно тревожил, хотя он и не хотел в этом себе признаться.
Войдя в кабинет Ролана, глава Соратников Иегу взял свой плащ и пистолеты и заложил их за пояс.
— Кажется, гражданин первый консул показывал вам клинок, который я ему передал, — сказал полковник.
— Да, сударь, — ответил Морган.
— И вы его узнали?
— Не могу сказать, что именно его — все наши кинжалы одинаковы.
— Ну, так я вам скажу, откуда он взялся, — проговорил Ролан.
— А!.. Откуда же он?
— Из груди моего друга: его вонзили ваши сообщники, а может быть, и вы сами.
— Возможно, — с беспечным видом ответил молодой человек. — Вашего друга, я вижу, постигла справедливая кара.
— Мой друг решил посмотреть, что происходит по ночам в Сейонском монастыре.
— Напрасно он так поступил.
— Но ведь я точно так же поступил накануне, — почему же со мной ничего не случилось?
— Вероятно, вас оберегал какой-нибудь талисман.
— Вот что я вам скажу, сударь: я люблю прямые пути и яркий дневной свет, из этого следует, что мне ненавистно все таинственное.
— Счастлив тот, кто может ходить при свете дня по большой дороге, господин де Монтревель!
— Поэтому я скажу вам, господин Морган, про клятву, которую я дал. Извлекая этот кинжал из груди моего друга, со всеми предосторожностями, чтобы при этом не извлечь его душу, я поклялся, что буду вести войну с его убийцами не на жизнь, а на смерть! И мне хотелось лично сообщить вам об этом, когда я давал слово обеспечить вам безопасность.
— Надеюсь, вы позабудете об этой клятве, господин де Монтревель.
— В любом случае я исполню свою клятву, господин Морган, и вы будете так любезны как можно скорей предоставить мне такой случай.
— Каким же образом, сударь?
— Ну хотя бы согласившись встретиться со мной в Булонском или Венсенском лесу. Разумеется, мы никому не скажем, что дрались из-за кинжального удара, нанесенного вами или вашими друзьями лорду Тенли. Нет, мы скажем все, что угодно… — Ролан задумался на секунду-другую. — Например, из-за лунного затмения, которое произойдет двенадцатого числа ближайшего месяца. Вам подходит такой предлог?
— Он подошел бы мне, сударь, — ответил Морган неожиданным для него печальным тоном, — если бы дуэль была мне доступна. Вы говорите, что дали клятву и намерены ее сдержать? Так вот, когда кого-нибудь принимают в ряды Соратников Иегу, он тоже должен поклясться, что ни с кем не будет затевать ссоры, подвергая опасности жизнь, принадлежащую уже не ему, а общему делу.
— Да? И поэтому вы убиваете, но не сражаетесь?
— Вы ошибаетесь: иной раз мы сражаемся.
— Будьте добры, господин Морган, познакомьте меня с таким феноменом!
— Охотно. Если вам, господин де Монтревель, случится ехать с пятью-шестью такими же, как вы, смельчаками в дилижансе, который везет казенные деньги, — попробуйте их защищать, когда мы нападем! Вот вам и случай! Но поверьте мне, лучше вам не попадаться на нашем пути!
— Что это, сударь, угроза? — спросил Ролан, вскидывая голову.
— Нет, сударь, это просьба, — отвечал Морган, и в его словах прозвучала нежность, почти мольба.
— Вы обращаетесь с этой просьбой лично ко мне или остерегли бы всякого другого?
— Я прошу лично вас, — сделал ударение на последнем слове глава Соратников Иегу.
— Вот как! — удивился молодой полковник. — Значит, я имею счастье вас интересовать?
— Как брат, — ответил Морган все тем же нежным, ласковым голосом.
— Полно! — воскликнул Ролан. — Это же немыслимо! В этот момент вошел Бурьенн!
— Ролан, — сказал он, — вас спрашивает первый консул.
— Я доведу этого господина до улицы — и мигом к нему!
— Торопитесь, вы же знаете, что он не любит ждать.
— Не угодно ли вам, сударь, последовать за мной? — обратился Ролан к своему таинственному спутнику.
— Я уже давно в вашем распоряжении, сударь.
И Ролан повел Моргана тем же путем, но не до двери, выходившей в сад, ворота которого были заперты, а до двери, открывавшейся на улицу.
— Сударь, — заявил он Моргану, — я дал вам слово и честно его сдержал, но во избежание недоразумений согласитесь со мной, что я дал его только на один раз, что оно имело силу только на нынешний день.
— Да, именно так я вас и понял, сударь.
— Значит, я могу взять свое слово назад?
— Мне бы этого не хотелось, сударь, но, конечно, вы вольны взять его обратно.
— Мне только это и было надобно. До свидания, господин Морган.
— С вашего разрешения, я воздержусь от такого пожелания, господин де Монтревель.
Молодые люди раскланялись с отменной учтивостью. Ролан вернулся в Люксембургский дворец, а Морган, держась в тени, отбрасываемой стеною дворца, свернул на небольшую улицу, ведущую к площади Сен-Сюльпис.
Мы последуем за ним.
XXVI. БАЛ ЖЕРТВ
Не пройдя и сотни шагов, Морган снял маску: на улицах Парижа в маске он сразу же привлек бы к себе внимание, хотя и без нее был достаточно приметен.
Добравшись до улицы Таран, он постучал в дверь маленькой гостиницы, находившейся на углу улицы Дракона, вошел в прихожую, взял со стола подсвечник, снял с гвоздя ключ от двенадцатого номера и поднялся по лестнице, не возбудив никаких подозрений: на него смотрели как на своего жильца, вернувшегося после небольшой отлучки.
Когда он затворял за собой дверь своей комнаты, часы начали бить.
Он внимательно прислушивался к бою часов, ибо свеча не освещала камина, над которым они висели, и насчитал десять ударов.
«Хорошо, — подумалось ему, — я не опоздаю».
Но все же он, как видно, решил не терять времени. В камине все уже было приготовлено, и как только он поднес к дровам лист горящей бумаги, они запылали. Затем Морган зажег четыре свечи, то есть все имевшиеся в комнате; две свечи он поставил на камин, а две другие — на стоящий напротив комод; выдвинув ящик, он вынул оттуда и стал раскладывать на постели полный костюм «невероятного», сшитый по последней моде.