— Знаю. Это я от усталости, вот и все. День был жутко длинный.
Роберт вытянул ноги:
— С другой стороны, если бы меня заставили ежедневно проводить по четыре экскурсии, я бы, глядишь, и восстановил форму.
— Вид у тебя такой, будто ты совсем не видишь свежего воздуха, — внимательно оглядела его Джессика. — Тебе нужен витамин D. Похоже, это переутомление.
— Надо мне купить ноутбук. Мог бы сидеть на солнышке среди могил на «Лугу» и кропать потихоньку.
— Ах, как романтично. Можно будет тебя снимать для рекламы ноутбуков.
— Как там твоя диссертация продвигается? — спросил Джеймс.
— Малой скоростью. В последнее время мне было не до нее.
— Разве у тебя нет конкретного срока? Я думал, ученый совет уже забеспокоился, — сказал Джеймс.
— Сложность в том, что чем глубже я исследую тему, тем больше разбухает текст. Иногда мне кажется, что диссертация будет размером с Хайгейтское кладбище: могила за могилой, год за годом, каждая травинка, каждый папоротник…
— Но, Роберт, в этом нет необходимости! — с нажимом воскликнула Джессика; он даже удивился. — Нужно описать события и показать их значимость — тебе не надо полностью воссоздавать на бумаге все, что ты узнал. Ты же историк — история неизбежно выбирает одно и отбрасывает другое.
— Так и делаю. Но сбору материала не видно конца — не могу заставить себя подвести черту.
Поджав губы, Джессика отвела взгляд.
— Мы можем как-то посодействовать? Сколько страниц у тебя написано? — спросил Джеймс.
Роберт замешкался с ответом:
— Тысяча четыреста тридцать две.
— Это же здорово — осталось всего ничего: отсечь лишнее, — рассудил Джеймс.
— Не получится, — возразил Роберт. — Я только-только подошел к Первой мировой войне.
— Вот как, — произнес Джеймс.
Роберт покосился на Джессику. Она разглядывала сад, чтобы не наговорить лишнего.
— Кладбище — это средоточие многих историй, — стал объяснять им Роберт, — а не какой-то одной. Нужно учитывать социальные, религиозные и санитарно-гигиенические факторы. Биографии людей, похороненных здесь… расцвет и закат «Лондонского кладбищенского управления». Тут и вандализм, и создание «Общества друзей Хайгейтского кладбища», и огромная работа, проделанная им с момента основания. Все нужно свести воедино. А потом еще эти сверхъестественные явления, о которых люди…
— Вот уж эту чепуху точно не следует упоминать! — Расправив плечи, Джессика повернулась к нему лицом.
— Как реальный факт — нет, но это часть современных исторических представлений…
— С душком.
— …причем лишь малая часть. Но все эти безумства ускорили создание «Общества друзей». И я не хочу выкидывать события лишь потому, что нам они не нравятся.
Джессика вздохнула.
— Как известно, «история пишется победителями». А в битве за Хайгейтское кладбище «Друзья» победили. Так что у нас есть право сказать свое слово в нашей истории.
Роберт не угадал источник; ему показалось, это цитата из Мишеля Фуко.[107] Он задумался над словами Джессики, но Джеймс пришел на помощь:
— Уинстон Черчилль.
— Да, точно, — откликнулся Роберт.
«Но я-то марксист», — подумал он. Однако спорить не стал, потому что Джессика всегда нелицеприятно отзывалась о Карле Марксе (во всяком случае, о его присутствии на Хайгейтском кладбище). Роберт был не уверен, что сейчас сумеет отстоять современные тенденции в академическом марксизме. Вместо этого он резко сменил тему:
— Я раздумывал о сути памяти. О воспоминаниях…
Бейтсы переглянулись, но промолчали. Роберт и сам точно не знал, что собирался сказать.
— Мы, к примеру, начали компьютеризацию, — наконец проговорил он. — Расчищаем старые надписи. А Джордж у себя в мастерской вырезает имена на новых и новых плитах…
— И что? — не понял Джеймс.
— Ради чего? — спросил Роберт.
— Ради членов семей, — ответила Джессика. — Мертвым все равно.
— И ради историков, — добавил с улыбкой Джеймс.
— А вдруг мертвым не все равно? — продолжал Роберт. — Вдруг они еще там или где-то поблизости?..
— Ну… — Джессика посмотрела на него. «С ним что-то не так. Он близок к помешательству». — Роберт, у тебя все в порядке? Не хочу показаться назойливой, но мне за тебя неспокойно.
Роберт уставился на свои колени.
— А как дела у близняшек, все хорошо? — поинтересовался Джеймс. — Ты скажи, если мы суем нос не в свое дело, но нам показалось, ты слегка запутался…
Подняв глаза, Роберт увидел, что Бейтсы пристально смотрят на него и хмурятся.
— Близнецы на грани разрыва. Если я правильно понимаю, Валентина хочет отделиться от Джулии, а Джулия требует, чтобы Валентина прекратила все отношения со мной. Но главное не в этом.
Что-то у него внутри противилось этим признаниям; он боялся осуждения и знал, что ему не поверят. «Если я ни с кем не поделюсь, у меня просто башка треснет. Может, они и поймут, даже если не поверят». На террасе было тихо. Только вдали слышалось карканье вороны. Потом и оно стихло; теперь все трое сидели в безмолвии и чего-то ждали.
— Я пришел к выводу, что и после смерти что-то есть, — начал Роберт. — Думаю, некоторые скитаются тут рядом… или вроде как застряли… — Он перевел дыхание. — Я разговаривал с Элспет. Она у себя в квартире и не может уйти.
— Ах, Роберт…
В голосе Джессики зазвучала неподдельная печаль. Он знал, что тревожит ее не Элспет, а он сам — оттого, что ему изменяет рассудок.
— Близнецы тоже с ней говорят, — обмолвился Роберт.
— Хм, — начал Джеймс. — А как по-твоему, с нами она бы согласилась побеседовать? Как вы с ней общаетесь?
— Она с нашей помощью водит карандашом. Когда устаем, используем планшетку. Элспет очень холодная, так что мы долго не выдерживаем.
— А вы ее видите?
— Валентина видит. А Джулия и я — нет, не знаю почему. — («Я бы все отдал, чтобы увидеть ее».)
Джессика сказала:
— Похоже, на тебя это не слишком благотворно влияет. — Судя по всему, она хотела выразить много больше.
— Да. Это так.
— Может, стоит тебя отправить в отпуск, — продолжила она. — Смена обстановки пойдет тебе на пользу. И витамины. Пожалуй, кладбище — это не совсем то, что тебе сейчас нужно.
— Еще виски? — предложил Джеймс.
— Да, спасибо.
Впоследствии Роберт подумал, что все они выпили лишнего. Он протянул стакан. Джеймс плеснул туда немного воды и щедрую порцию виски.
— Но Элспет на кладбище нет, — сказал Роберт. — Я никогда не встречал тут никого, кроме лис, туристов и подсобных рабочих.
— Вот и славно, — откликнулся Джеймс. — Мне было бы жаль покойников, если б они торчали под открытым небом в ненастную погоду. Хотя, сдается мне, жизнь после смерти довольно скучна, если веки вечные ошиваться в четырех стенах, не зная, чем себя занять.
— Видимо, на первых порах так и было. Но в последнее время она стала… более деятельной. Вчера на моих глазах Валентина играла с Элспет в криббидж. И Элспет выиграла.
Джессика покачала головой:
— Допустим, твой рассказ — чистая правда; заметь, пожалуйста, что я его нахожу весьма неправдоподобным. Но кому от этого лучше?
Роберт пожал плечами.
— Сдается мне, — сказал Джеймс, — положение у тебя пиковое. Истории такого рода мужчину до добра не доводят. — (У Роберта на языке вертелось: «Можно подумать, тебе известны другие истории такого рода», но он лишь бросил на Джеймса озадаченный взгляд.) — В книгах описано. И в мифах. Эвридика. «Веселое привидение»[108] и та изящная вещица Эдит Уортон…
— «Гранатовое зернышко»,[109] — подсказала Джессика.
— Вот-вот, спасибо. И любовник, и обманутый муж — оба всегда терпят крах.
— Я просил ее убить меня, чтобы нам с нею быть вместе. Она отказалась.
— Еще бы она не отказалась! — взвилась Джессика.
— Так не пойдет, — сказал Джеймс. — Позволь нам помочь тебе. Мы возьмем да и увезем тебя на отдых.
106
107
108
109