– Имейте совесть…
– Кто бы говорил…
– Подвиньте задницу…
– Мы службу отстояли…
– Еще постоите…
– Что вы делаете? Это святой праздник…
– Ага… Рожу уже залил…
– Я вообще не пью…
– Что бы ты так не ел…
– Сам говно…
– Как вам не стыдно…
– Стыдно – когда видно…
– Так у вас видно…
– А мне не стыдно… – неслись отрывистые фразы из толпы противостоящих сторон.
Оттесняемая от стола Гертруда Видленовна, перешла от глухой обороны к активному наступлению…
Размахивая тростью, словно рапирой, она точными хлесткими ударами по различным частям тела страждущих уже почти заняла прежнюю позицию, но…
Танька Криворучка отстояла всю утреннюю службу от начала и до конца, но нормально поработать ей не представилось возможным – людей было столько, что она не могла пошевелить руками. К тому же когда ее толпой вынесло из церкви и понесло в крестном ходу, она пришла к выводу, что ее кто-то уже «обчистил» саму.
Во время давки за места она заприметила «жирного гуся» с оттопыренным карманом брюк и массивной золотой цепочкой, с еще более массивным крестом, на шее.
Достигнув объекта, Танька Криворучка запустила свои искореженные артритом пальцы ему в карман и почти выудила лопатник, как тут кто-то ее толкнул…
«Золотой верующий» недоуменно опустил свой взор и обнаружил свое портмоне в руке и незнакомой ему старушки.
– Не понял… – возмутился «гусь», но закончить не успел.
– Люди добрые, смотрите! – закричала дурным голосом профессиональная карманница. – Буржуи совсем уже совесть потеряли. Кровососы проклятые уже в церкви людей обижают. Православные, защитите от произвола старуху. Некому за меня заступиться. Все мои пятеро сыновей на войне погибли.
Толпа на мгновение затихла, а затем все те, кто имел достаток ниже среднего, объединились и кинулись защищать старушку…
Истощенный «Великим постом» организм Гертруды Видленовны, отнесло толпой к краю канавы, и она шлепнулась спиной на ржавые трубы, сочно ударившись затылком.
– Вот она – благодать, – думала старушка, вглядываясь в солнечный свет, пробивающийся сквозь кровавую пелену ее глаз до тех пор, пока ее не засыпало, взрыхленным ногами дерущихся, песком.
Через полчаса отец Никодим продолжал таинство освещения снеди и радовался, что канава почти уже засыпана, Танька Криворучка бежала к «барыге» сдать «рыжье», а «гусь», уже без цепочки и портмоне, сидел с окровавленным лицом в полицейском участке напротив старшего участкового уполномоченного Долбина Ивана Аркадьевича и расписывался в протоколе, признавая свою вину в хулиганских действиях, совершенных в общественном месте.
Домовенок
Степан Иосифович Маргушов, несмотря на то, что в личной собственности имел только кредит на квартиру по ипотеке, пятеро детей, старую немецкую машину, такую же, только отечественного производства, старую и порядком уже надоевшую, жену, а также и вторую, неофициальную, жену, был крепким хозяйственником.
Всех его детей родила ему его первая, официальная, супруга. Со второй он познакомился еще тогда, когда она двадцатилетней девушкой приехала из провинции в город. Несмотря на то, что между ними была разница в пятнадцать лет, Купидон их свел в первый же вечер знакомства.
Ее прельщало, что у нее такой солидный и взрослый мужчина, а его привлекало ее молодое тело. С тех пор, в связи с тем, что девушкам, которые нравились ему – не нравился он, а его сверстницы, которым нравился он – не нравились ему, Степан Иосифович не отпускал от себя свою вторую жену. Тем более она была ему весьма удобна: денег приносить не требовала, дарила ему на День рождения и другие мужские праздники подарки, готовила вкусную еду и всегда его любила так, как будто это было в последний раз. При этом он считал, что она ему любовница, а она считала, что у них, немного своеобразный, на шведский манер, гражданский брак.
Когда, спустя пятнадцать лет, она поняла, что потратила время впустую, было уже поздно – в этом возрасте она уже не прельщала к себе внимания со стороны свободных, перспективных и даже неперспективных мужчин. Все эти годы она надеялась от него забеременеть, но Степан Иосифович был крепким хозяйственником и не мог себе позволить такой роскоши, поэтому целенаправленно принимал медицинские препараты, исключающие возможность оплодотворения.
Лишние рты ему были не нужны…
Несмотря на свою солидную зарплату и на то, что его первая жена, работая медсестрой в детской больнице, с каждого дежурства приносила два больших пакета продуктов, денег в семье катастрофически не хватало.