Их водитель Степка Балбес, по телефону каждый раз, когда ему звонили разъяренные мужики, отвечал, что он уже подъезжает, но куда именно он подъезжает не уточнял.
Мужики скромно выпили по рюмке водки и на этом спиртное закончилось…
Иван Васильевич немного расстроился и приказал Саше и Паше сгонять за водкой город. Когда те молчаливо отказались, Разгуляев пришел в ярость и, вспоминая их мам, и мам их мам и так далее до пятого колена, пришел к выводу, что они вражеские шпионы.
– Скоро, вражины, будет вам «Радость»… Будете радоваться, – кричал Иван Васильевич, когда Саша и Паша запихнули его в одну из машин и уехали.
Хитреев расстроено плакал и грозил кулаками вслед скрывшемуся автомобилю. Гошкевич назойливо рассказывал одному из мужиков заплетающимся языком очередную историю, Аллочка сиротливо жалась к огромному телу Егорушки, а Андрей Янисович, слабо державшийся на ногах, пришел к трезвому решению, что надо выспаться, еще поохотиться, а затем отправиться на второй машине в город.
В это время выяснилось, что автобус за мужиками не приедет, потому что Степка Балбес за день успел два раза «полевачить» на похоронах и, нажравшись, по дороге к ним упал с автобусом с моста в реку.
Мужики решили заночевать в лесу.
Через полчаса и нескольких звонков по мобильному телефону, к месту их стоянки приехал на велосипеде из леса мужичок с хитрыми глазами и привез бидон самогона. Охотоведы страшно этому факту обрадовались и, разведя несколько костров, принялись устраиваться на ночевку.
Вокруг пяти небольших костерков под закуску из ягод и жаренных на огне грибов велись душевные разговоры, и слышался душевный смех до тех пор, пока ночной лес не огласил дикий визг…
Все бросились спасать Аллочку, но оказалось, что это Тузик отомстил Гошкевичу за то, что тот в него стрелял и укусил его за филейное место, когда тот отошел в кусты, что бы справить свое «тяжелое» дело.
Сама же Аллочка в это время пыталась отблагодарить в других кустах Егорушку своим телом, но тот никак на ее ласки не реагировал и преспокойно храпел, всасывая в себя десятки комаров.
Через час, когда Аллочка лежала в машине с Андреем Янисовичем, а Хитреев был рядом, но под машиной, Гошкевич сидел у последнего костра вокруг которого мужики еще не спали.
Они обсуждали аварию со Степкой Балбесом и рассказывали похожие истории.
Гошкевич открыл, было, рот, чтобы рассказывать единственный правдивый случай, имевший место в его жизни, но во время опомнился и замолчал.
Эту историю никому рассказывать было нельзя…
Судьба
Олег Окрысин своего отца никогда не знал. Фамилия и отчество перешли к нему от отца его матери, а о том кто его зачал и при каких обстоятельствах мать ему никогда не рассказывала.
Щуплый мальчонка в обносках с чужого плеча, существуя в огромном дворе, где располагалась их малосемейка, не мог дать сдачи своим обидчикам, поэтому с младых лет он научился приспосабливаться.
Преданно глядя в глаза, он беспрекословно выполнял все прихоти своего атамана, не брезгуя самыми обидными для любого дворового мальчишки поручениями. Он не стеснялся снять исподтишка трико кому-нибудь из мальчишек в присутствии девочек или наоборот задрать девочке платье, отобрать яблоко или конфету у малыша, выпрашивать копейки возле магазина, чтобы купить потом сигареты, «наложить кучу» на коврик под дверь ветерану войны деду Леше или поджечь бытовку дворничихи бабы Маняши, пронести в трусах мимо кассы мороженое и совершал другие, не очень благородные, поступки.
Мальчик это все делал не по собственному желанию, а только для того, чтобы заслужить благосклонность сильнейшего, а значит обеспечить себе защиту.
За свои подвиги Олежку прозвали во дворе Крысой.
Время шло…
Олежка становился все наглее и более дерзким. Его выходки носили уже не такой невинный характер, как в детстве, и пришлось бы ему в итоге мотать срок в колонии для несовершеннолетних преступников, если бы не один случай.
На стыке периодов, когда бывшая «Великая держава» еще не развалилась, но агония уже наступила, однажды в сумрачный ноябрьский вечер, он со своими дружками отправился на стройку, расположенную недалеко от их двора. Там, в каркасе пятиэтажного здания будущего профилактория, любила собираться местная молодежь, чтобы покурить, попить портвейна и поиграть на гитаре.
Выпив спиртного, Олег и еще несколько пацанов четырнадцати –шестнадцати лет горланили на всю округу матерные частушки, сидя на крыше строящегося объекта и бросались яблоками в мимо проходящих пешеходов. Когда сторож – дядя Тимофей поднялся на крышу и сделал им замечание, их вожак приказал Олегу с ним разобраться, чтобы он не мешал.