– Может кто другой и не смог, а Иван Дмитриевич Смирнов, дай Бог ему здоровья на долгие годы, смог.
– Как же так, – захлебнулся слюной от возмущения Крысин. – Ты… А я… Как же? Почему?
– Потому что у тебя судьба такая… Ты же сам мне говорил… Видно суждено было тебе попасть к какому-то знахарю, у которого мозгов хватило тебе только ноги отрезать… Ну, бывай. Пойду своей дорогой, – попрощался дед Тимофей и, слегка прихрамывая, пошел прочь…
Знахарка
Уже несколько месяцев подряд по городу ползли слухи о том, что у них появилась очень сильная знахарка, которая может вылечить любую болезнь. Лечила она на основании медицинских анализов, не только святым словом, но и использовала тайные знания древних гиперборейцев.
Слухи ходили один другого невероятней…
Кто-то рассказывал, что кого-то она вылечила от алкоголизма, кого-то избавила от геморроя, сняла венец безбрачия, восстановила потенцию, устранила причины бесплодия, вернула кому-то зрение и даже вылечила кого-то от рака, но исцеленных ей людей воочию никто не встречал. Все было основано на рассказах каких-то очевидцев, которых тоже в лицо никто не знал, потому что говорили, что она вернулась недавно из скитаний по святым местам и не хотела огласки своей чудесной силы.
Андрей Моисеевич Гудковский последнее время себя чувствовал неважно. Депрессия упорно его преследовала на протяжении уже года, а это неприятно сказывалось на его давлении. Неоднократные походы в поликлинику ему никак, кроме как облегчить кошелек, не помогали. Каждый врач ему советовал что-то свое, но дорогостоящие препараты ему никак не помогали. Конечно, ему становилось легче, когда он вступал в словесную перепалку с вечными пенсионерами, сидящими в очереди под дверями, так как ждать своего времени приема Андрей Моисеевич не считал нужным, и каждый раз говорил, что он на минуту. Однако в последний раз он был жестоко избит клюками тремя весьма задиристыми старухами. Поэтому, решив больше не рисковать, Гудковский упорно принялся искать адрес загадочной знахарки, чтобы обратиться к народной медицине.
Наконец, его поиски увенчались успехом и уже на следующий день, предварительно созвонившись с секретарем знахарки, сообщившим глухим пропитым голосом, что он может приходить после одиннадцати утра, Андрей Моисеевич искал обозначенный адрес в частном секторе, расположенном в самом старом районе города.
Отыскав нужный ему небольшой, с покосившейся от старости крышей, невзрачный домишко, Гудковский неуверенно прошел в веранду и спросил у, теснившихся на тщедушной лавочке, людей:
– Знахарка, тут будет?
– Тут, – ответила за всех молодая, еще совсем зелененькая, симпатичная темноволосая девочка лет семнадцати.
– Я только на минуту, – решил применить свою обычную тактику Андрей Моисеевич и пройти без очереди: – я спросить.
– Сядь и жди своей очереди, грешник. Тебе позовут, – гаркнул кто-то за спиной у Гудковского так, что у него с перепугу слегка подкосились ноги.
Он обернулся, чтобы увидеть обладателя пропитого голоса и узрел здорового мужика лет сорока в какой-то хламиде, заросшего неопрятной бородой по самые глаза, в свою очередь скрытыми под модными темными очками.
Мужик, задрав голову в очках к верху, на ощупь вдоль стены проследовал в дом и плотно затворил за собой деревянную дверь.
– Это старец Семен?
– Да, это он ее помощник, – зашептались люди в веранде.
Андрей Моисеевич, немного оправившись от испуга, приткнулся стоя в уголочке веранды возле засиженного мухами маленького оконца и решил осмотреть страждущих чуда.
Тут сидели: «зелененькая» девочка, жирный дядя с перстнями на всех пальцах рук, пухленькая женщина на вид лет тридцати с хвостиком и молодой мужчина с опухшим после водки лицом.
Пока Гудковский рассматривал жаждущих чуда, из-за двери доносились два, о чем-то тихонько совещавшихся, голоса. Один принадлежал бородачу в очках, а второй был тоненький – видимо знахарки.
– Нет, – пищал женский голос.
– Тогда уговору конец, – сипел бородач.
– Нет…
– Сама разбирайся…
– Имей совесть…
– Хрен тебе, а не… – долетали до Андрея Моисеевича обрывки фраз, но разобрать суть разговора ему никак не удавалось.
Наконец дверь широко распахнулась, и в веранду вывалился бородач. Он уверенно сделал два шага к замусоленному окошку, возле которого жался Гудковский и поставил на подоконник трехлитровую прозрачную банку закрытую пластмассовой крышкой с широкой прорезью посередине. Наполовину банка была заполнена купюрами весьма крупного достоинства.
– Для подаяний, – громко объявил бородач и слепо пошел по стене, прощупав по дороге грудь пухленькой женщины.