– Ну, не совсем, – замялся пораженный осведомленностью бабушки Татьяны, которую он принял за аферистку, Гудковский.
Сомнений в том, что она не обычный человек, у него не осталось.
В это время из-за хлипкой стенки донеслись голоса:
– Ой, не надо, – испуганно шептала Иришка Добрина.
– Надо, надо, – убеждал ее разгоряченный старец Семен.
– Мне больно…
– Терпи, если хочешь детей иметь…
– А…а…а… Ой мамочки, ой мамочки, – повторяла Иришка под равномерный стук чего-то железного в деревянную стену.
– Слушай меня внимательно, – как можно громче заговорила знахарка и руками повернула к себе лицо Андрея Моисеевича, который похабно улыбался. – У тебя и так детей куча, которых ты не кормишь.
Вздохи и стоны Иришки Добриной участились вместе с нарастающим темпом стука в стену…
Прошло еще несколько секунд и… все резко закончилось.
– На, читай молитву вслух, – сказала знахарка и всунула в руку Гудковскому какую-то мятую бумажку.
Андрей Моисеевич сглотнул пересохшим горлом слюну, представив себя на месте старца, и попытался рассмотреть буквы на бумажке.
Пока он рассматривал чьи-то каракули, дверь, ведущая в соседнюю комнату, отворилась и оттуда, подтягивая на ходу трусы, выскочила вся пунцовая Иришка.
– Завтра что бы пришла обязательно, – крикнула ей вдогонку знахарка. – А ты, – повернулась к Гудковскому целительница: – завтра тоже придешь и распечатку с анализами принесешь… И про подаяние не забудь… Излечу я твою болезнь, да и порчу сниму бесплатно.
– Какую порчу? – испуганно спросил на выходе из комнаты приема Андрей Моисеевич.
– Обычную… Сглазили тебя… Думаешь чего у тебя абрикос не растет? – ошарашила старушка Гудковского еще больше.
Андрей Моисеевич попятился на выход и в веранде подошел к окошечку с банкой для пожертвований, однако туда ничего не положил, а только сделал вид.
– И вправду, стало легче, – подумал про себя Гудковский, когда выбрался из темного домишки на свежий воздух. – Даже дышать легче стало. Да… Есть в ней сила… Завтра обязательно приду, – размышлял он про себя, не чувствуя, как за ним пристально наблюдают две пары глаз.
Через два часа в дом к целительнице нагрянул участковый уполномоченный Долбин Иван Аркадьевич и бабушке Татьяне, именовавшейся в преступном мире Танькой Криворучкой, а так же резко прозревшему старцу Семену, которого пьяницы под магазином, расположенном напротив дома Гудковского, знали как Семку Халявщика, пришлось срочно эвакуироваться через огороды подальше от своей импровизированной клиники…
Встреча
Капитан полиции Иван Аркадьевич Долбин прыгал в летних туфлях по сугробам и матерился…
Ему очень не хотелось идти на вечер встречи выпускников, но Иришка, которая всегда была у них самой инициативной в классе, достала его уже телефонными звонками и требованиями, чтобы он обязательно пришел на вечер встречи. Сначала он соглашался, но за две недели до намеченного мероприятия передумал и перестал отвечать на ее телефонные звонки. Тогда она решила позвонить ему на работу…
Оперативный дежурный их отдела в шутку дал ей номер его начальника. Тот тоже был с чувством юмора и, внимательно выслушав жалобу гражданки Добриной, вызвал к себе «на ковер» участкового уполномоченного Долбина и в приказном порядке отправил его на встречу с бывшими одноклассниками.
– Может, бабу себе найдешь наконец-то нормальную, – прервал доводы Ивана о том, что ему нет необходимости посещать данное мероприятие, начальник.
В итоге ему пришлось срочно искать себе гражданскую одежду, потому что на протяжении двадцати лет с момента выпускного, он почти всегда ходил в форме, которой его исправно снабжало государство. Разумно решив, что спортивный костюм и старые, заношенные до ужаса, джинсы для такого торжественного мероприятия не подойдут, Иван Аркадьевич впихнул свой, прилично потолстевший организм, в брюки от свадебного костюма.
Стоя перед зеркалом, Долбин критично рассматривал на себе, севшие в облипку не только на заднем месте, но и на ногах, штанцы и в который раз себе обещал, что с понедельника начнет худеть.
Застегивалась только ширинка, а ткань на пятой точке была натянута так сильно, что любое неосторожное движение жировыми отложениями на ягодицах могло привести к фатальному исходу. Немного потренировавшись в медленных приседаниях и наклонах перед зеркалом, Иван Аркадьевич нашел в своих брюках один единственный плюс – его причинное место, которое он последние несколько лет из-за своего живота мог наблюдать только в зеркале, солидно выделялось. Благо рубашка с длинным рукавом у него была почти новая – всего лишь пятилетней давности. Еще с тех пор, когда у него еще была семья…