В первую очередь молодому человеку надо было узнать, какое именно вооружение еще осталось в строю на разбитом крейсере. И только после этого можно было бы попытаться проникнуть на корабль. Зачем ему было нужно попасть на корабль, Сорин не мог объяснить даже сам себе. Он просто чувствовал, что должен проникнуть на него. Интуиция просто требовала этого.
Молодой человек взял одну из тонких труб, оторванных ударом от корпуса корабля и высунул ее в пробоину, расположенную метрах в трех от его наблюдательного пункта. Сразу же дернулась ближайшая к этому месту турболазерная спарка ближней обороны но, видимо из-за неисправности, она не смогла довернуть стволы излучателей до требуемого угла. Дернувшись несколько раз, спарка замерла, но в то же время зашевелилась носовая спарка. Но и она, не смотря на полную работоспособность приводного механизма не захватывала этот район.
Сорин собрался с духом и, перебравшись к той пробоине, куда высовывал кусок трубы, открыто выглянул в нее. У него от напряжения тряслись руки, мгновенно пересохло во рту и тело охватил непонятный озноб, но он стоял в пробоине и внимательно следил за крейсером напротив. Если из него полезут дроиды, то остается только бежать сломя голову, и дай боги, успеть добежать до платформы. Но никто из крейсера не появился и только лазерные спарки дергались в башенках на проржавевшей корабельной броне.
Сорин в изнеможении опустился на кучу мусора и песка возле борта корабля и, продолжая наблюдать за крейсером напротив, вытер трясущейся ладонью пот, струившийся по лицу. За какую то минуту он умудрился вымотаться так, словно перелопатил вручную целую гору песка.
Сорин достал из рюкзака обруч и мечи.Единственное что осталось на память об отце - мечи, обруч и голофото матери на стене его бункера. Он всегда забирал с собой эти три вещи, когда отправлялся за периметр поселения. Обруч одевал на голову, он удерживал длинные волосы для того, чтобы они не закрывали обзор. Ну, мечи, хоть и вечно тупые, но даже и такие, одним своим видом, что называется - внушали. А фотографию матери прятал во внутреннем кармане комбеза. У сердца.
Сорин одел на голову обруч и, отведя ниспадающие до плеч волосы назад, зафиксировал их обручем в этом положении. Ощупал нагрудный карман и убедившись что образ его матери на месте, погладил рукояти мечей.
Странный это был подарок, который сделал отец на его шестой день рождения. Два абсолютно тупых меча и обруч, выполненные из матово черного металла он привез со своей родины, далёкого и дикого мира, когда спасался от противников его отца, деда Сорина, убитого в своём дворце родным братом, претендующим на его трон. Он тогда успел отправить с планеты своего малолетнего сына с его кормилицей и древними атрибутами королевской власти - мечами и обручем, которые, по легенде, были привезены на планету в незапамятные времена человеком, пришедшим со звезд, и ставшим в последствии первым королем.
Наверное, отец надеялся вернуться на родину и взойти на престол своих предков, поэтому он всегда называл Сорина не иначе как "маленький принц".
Но молодой человек не думал об этом никогда. Нет, он конечно мечтал в детстве, что когда нибудь приедет на родину отца, войдёт во дворец и надает его дяде по голове этими мечами. Но по мере взросления, эти мысли посещали его всё реже, пока вообще не исчезли после удара. Началась другая жизнь, наполненная другими заботами и мыслями.
Самое интересное в этом подарке отца было то, что совершенно тупые мечи не точились. Никак и ничем. Что только не делал Сорин, ни один абразив не брал этот странный черный металл. Сами изнашивались а мечам хоть бы что. Из-за их тупизны, их и оружием считать никак нельзя было. Если только психологическим. Но всё равно, Сорин брал их с собой на каждый выход из поселения. Во первых для тренировок, а во вторых, он считал что так он выглядит мужественнее.
Сорин встал с кучи, на которой сидел, аккуратно вылез наружу через пробоину и, держа оба меча в руках, медленно двинулся в сторону крейсера. Путь оказался неблизкий, не столько по расстоянию, сколько по времени. Какие то триста метров он шел полчаса, не переставая наблюдать за кораблем.
Он подошёл к крейсеру весь мокрый, несмотря на сильный и жаркий ветер, и трясущимися руками схватившись за броню, перевёл дух. Ноги подкашивались, но он не стал садиться, а отдышавшись, полез через одну из пробоин внутрь корабля.
Крейсер встретил его запахом гнили и затхлости. И темнотой, лишь кое-где разбавленной светлыми пятнами пробоин, в которых клубилась на ветру вездесущая пыль.