Тебе-то лучше известно, Рита, какой чистой и светлой была дружба двух сверстников. Вместе бродили вы по городу, молча сидели на берегу реки, ходили в кино, читали книги… Ты до сих пор с нескрываемым трепетом вспоминаешь, как в один из летних вечеров поклялись вы дружить и быть вместе всю жизнь.
Вместе с Витей ты переживала, когда его родные переехали в город Остров. Ведь это целых полсотни километров от Пскова! Но что они значили для горячей юношеской любви! В дождь, стужу приезжал на велосипеде Витек.
Майские праздники вы всей семьей провели у Сысоевых в Острове. Кто бывал в этом городе, тот никогда не забудет Горохового озера… Сколько лет уж прошло с тех пор, а ведь ты и сегодня, зардевшись, вспоминаешь, как после окончания десятилетки катались вы с Витей на лодке по этому озеру, как на его берегах, в густом лесу собирали ландыши, как попали однажды в ливень… Какие это были чудесные дни!
Я слушаю, не перебивая. Но о чем ты задумалась, девушка? Откуда эти непрошенные слезы, которых ты даже не замечаешь? Что было потом, когда вместе уехали вы учиться в Ленинград: ты в институт, а он в училище? Что ж ты умолкла, Рита?
Белые ночи Ленинграда… Мосты над Невой. Шпиль Адмиралтейства, Кировские острова. Фонтаны Петродворца. Эрмитаж. И повсюду вы вместе. А если не можете встретиться, то пишете друг другу письма. Каждый день! Ох, сколько их скопилось у тебя, Витиных писем, в которых, кроме слова «люблю», кажется, ничего другого и нет.
Вот здесь, на берегу Невы, ты сказала однажды:
— Что бы с тобой ни случилось, Витек, знай, ты мне нужен и дорог любой…
Ты не забыл этих слов, Виктор Сысоев? Впрочем, не буду торопить ход событий, ты еще скажешь свое слово, лейтенант.
А пока вспоминай, Рита, ничего не упускай.
Морозные ночи Ленинграда… Они ведь тоже хороши! А эта, под новый 1958 год, тем более никогда не забудется: Витя предложил расписаться. Ну, кто ты была до этого? Просто девчонка! Училась на 3-м курсе. А тут вдруг стала взрослой, невестой, и теперь тебе нужно думать, думать, думать… Папа и мама далеко, а он ждет ответа. Ну, решай же, решай, Ритка, Рита, Ри…
Нет, сомнений у тебя не было, ты знала, верила, что Витек тебя любит, что нет на свете человека, лучшего, чем он. Но было так боязно, тревожно. Ой, ведь это на всю жизнь!.. Не лучше ли хоть немножко оттянуть? До лета, до белых ночей, когда станешь ты чуточку старше? Так вы и договорились. Вместе с Витей, взявшись за руки, ходили потом по магазинам, выбирая свадебное платье…
И не знала, не гадала ты, девушка из Пскова, что беда шла за тобой по пятам. Началось с чепухи. В один из апрельских дней ты немного простыла, но по студенческому легкомыслию продолжала ходить в институт, боясь отстать от подруг. Однако пришел день, когда ты уже не смогла подняться с постели. Видно, и врач не застрахован от ошибок.
— Грипп… Полежите денек, другой — все пройдет, — сказал он тебе в тот роковой день, не догадываясь, что в легких твоих уже полыхал смертельный огонь.
Видя, как ты задыхаешься, стонешь, подруги по общежитию вызвали телеграммой твою маму, Екатерину Николаевну. А к этому времени воспаление легких сменилось плевритом. Анализы, рентген показали, что появился маленький инфильтрат — черная точка на легких. И тебя из больницы перевели в тубдиспансер. Но мама решила, что в Пскове, рядом с домом, тебе будет лучше. Проводить тебя пришел и Витя.
«Только бы увидеть тебя, Витек, прикоснуться к твоей руке, — писала ты ему в Ленинград, — и мне ничто не будет страшно».
В те дни он ежедневно присылал тебе в больницу, а затем в санаторий теплые, ободряющие письма. А это, как утверждают врачи, тоже немаловажный фактор в лечении.
В августе врач сказал:
— Вот вы и здоровы, девушка. Инфильтрат зарубцевался. Все зависит теперь от вас: получше смотрите за собой, не простуживайтесь.
И ты, возбужденная, радостная, уехала в Ленинград. А 17 августа 1958 года вы с Витей расписались.
Правда, ты и на этот раз пыталась отговорить друга:
— Ведь я еще больна, Витек… Может, погодим?
— Нет, что ты, вдвоем легче переносить все невзгоды…
Ты не забыл этих слов, Виктор?
Да, вы расписались. Свершилось то, к чему вы так стремились, во имя чего еще в школьные годы дали торжественную клятву: всю жизнь быть вместе.