- Да, он идёт с нами, - кивнул тот с ухмылкой. - И угадай, с кем он сегодня заночует.
- Ну ты и скотина, Вильмотт, - пробурчал Дружинник. - А с какой вообще радости он идёт с нами? Чем он поможет?
- Да ничем, - пожал плечами Вильмотт. - Мне кажется, Рэйвен просто хотел от него избавиться на некоторое время, а тут такой шанс подвернулся. Ладно тебе, Дружинник, не расстраивайся - всего одну ночь его потерпи, а там уж все вместе отдуваться будем.
Тем временем Учёный подошёл к столу своих собратьев и плюхнулся на единственный свободный стул.
- Глядите-ка, чаво надыбал, - он с довольным видом указал на свой мешок. - Таперича точно с голодухи не подохнем.
- Стесняюсь спросить, а ты куда так много еды-то взял? - поинтересовался Вильмотт, тоже покосившись на мешок. - Я, конечно, понимаю, ты у нас детина здоровый и всё такое, но она ж сгниёт вся, пока до Гарбельта дойдём.
- А ежели напасть какая случится? - возразил здоровый «ворон». - С запасом-то оно всяко более лучше будет.
Драгомир тяжело вздохнул от услышанного говора и допил последнюю кружку с молоком. Вытерев остатки с бороды, он предложил отправляться по кроватям. Все «вороны» согласились, кроме Беглеца, который не смог даже подняться со стула. Вильмотт перекинул руку лиса через себя и потащил пьяного кандар к своей комнате. Попрощавшись с напарниками, Драгомир и Учёный вошли к себе и начали готовиться ко сну. Рессулиец аккуратно, насколько возможно, снял с себя доспех, стараясь не тревожить без причины больную руку. Он решил не пить на ночь главомут, так как во сне боль всё равно не чувствуется - кроме того, настойку надо было расходовать с умом.
Улёгшись в кровать, Драгомир погасил свечу около себя и изо всех сил постарался уснуть, как можно скорее. Однако это ему не удалось, и к ноющей боли в руке добавился громкий храп Учёного. Выругавшись вслух, Дружинник постарался подумать о чём-то отвлечённом, потому что это помогало ему уснуть. В голову пришёл разговор со Смертоглазом, который сидел и смотрел куда-то в сторону гряды холмов. Драгомиру вдруг стало интересно, сколько ещё «ворон»-убийца там просидел, и почему он с такой печалью смотрел на «красивый», по его же словам, пейзаж. На этой мысли рессулиец и провалился в сон.
***
Вильмотт уложил пьяного Беглеца на кровать, после чего лис моментально заснул. Было видно, что он не привык столько пить, а потому и действие оказалось столь сильное. Вильмотт присел за стол и зажёг свечу. Сгустившиеся сумерки говорили о том, что ночь взяла бразды правления в свои руки, и настала пора ложиться спать. Однако сна у Вильмотта не было ни в одном глазу, а потому он стал терпеливо ждать нужного момента.
Свечной воск понемногу таял и стекал прямо на стол, в то время как наёмник продолжал сидеть за столом почти без единого движения. Огонь завораживал его, и он мог смотреть на горящее пламя очень долгое время. В какой-то момент в области горла появилось какое-то покалывание, и Вильмотт понял, что время пришло.
«Ворон» отогнул воротник кожаного доспеха и отцепил от шеи свой кулон. Чёрный камень, находящийся ровно в середине кожаного ремешка, вяло поблёскивал, отражая свет свечи. Вильмотт положил локти на стол, взял в руку концы ремешка и уставился на свой артефакт. Наёмник отсчитывал в голове каждое мгновение, готовый в любой момент ощутить последствия использования кулона.
Боль появилась слишком резко, и Вильмотт в очередной раз оказался к ней не готов. Сквозь голову будто прошла молния, а всё тело скрутила сильнейшая судорога. Вильмотт крепко сжал кулон в руках, стиснув зубы от невыносимой боли. Спустя столь долгое время использования силы артефакта, у «ворона» получалось хотя бы не орать во всю глотку. Когда боль исчезла, Вильмотт начал глубоко дышать, сглотнул несколько раз и вновь посмотрел на кулон. Камешек невинно поблёскивал и слегка раскачивался в руке, которую мгновения назад свела судорога.
Вильмотт знал, что это не конец. С каждым новым использованием кулона сила боли возрастала, и продолжалась она гораздо дольше, чем раньше. Во время этих размышлений по телу наёмника снова прошла судорога, которая была ничуть не слабее предыдущей. Сердце билось очень быстро, дыхание никак не желало восстанавливаться. В эти моменты казалось, что, даже полностью расслабившись, боль никуда не пропадёт, а будет лишь сильнее.