— Мне всегда интересно было, отчего у тебя в лице такая тоска, — сказала Светозара, склонив голову перед Дариной. — Не оттого же, что для тебя не нашлось пригожего жениха?
— Нет, конечно, — хрипловато рассмеялась поленица. — От того, что я видела много смертей, глядела, как погибают мои сестры, как складывают головы мои друзья. Вот чего я тебе не желаю, а все то, чего я лишилась, не став ничьей женой и матерью, я уж и позабыла…
— Если я буду достаточно сильной, — попробовала Светозара, — быть может, никто не погибнет?
Она еще не знала этих людей, друзей у нее не было, кроме все той же Дарины, но Светозара чувствовала, что они ждут ее дальше на пути. Если она переживет первую битву, конечно, поскольку Дарина говорила, что чаще всего неопытные воины погибают в ней.
— Ох, дитя, — снова посмеялась над ней Дарина. — Я тоже так думала — и скольких я смогла уберечь?
— Уж точно — моего отца! — смело поспорила тут Светозара, вспомнив один из ее рассказов. — И благодаря тому я здесь стою. И я тоже буду достойной этого меча! — пообещала она, подняв оружие. Это оказалось легче, чем ей казалось поначалу.
Дарина устало кивнула. И хотя не хотела отпускать ее, пожелала удачи в бою.
Ночью Светозара собрала все свои богатства, украшения и гребни, несколько самоцветов, доставшихся ей в наследство от бабки, и сложила все в ларец, который, как она надеялась, отдадут ее дальним родственницам. Расставаться с ними было не жалко.
Схватившись за меч, Светозара обрезала свою косу, небрежно отбросив хвост ее в сторону. И стало как-то легче голове, как будто что-то ее тяготило до того. С обрезанными волосами отражение ее больше не казалось таким уж красивым — больше походило на какого-то хмурого тощего мальчишку. Светозара улыбнулась ему.
Возможно, отец думал, что она откажется, спрячется, но ранним утром Светозара вышла к нему в латных доспехах и при мече, с гордо поднятой головой подошла к князю.
И с тех пор поленица Светозара сарафан никогда не носила. Ее и хоронили потом, через несколько десятков лет, в блестящей кольчуге. Она, как и желала, не успела постареть.
========== 14. погост ==========
Ночью на кладбище приходить — безумие. Это Рогнеда уж сама поняла, да только кинулась она хоть куда-нибудь, чтоб спастись от увязавшихся за ней мужиков, которые шли явно с недобрым намерением; она слышала пьяный смех и будто бы шелест ножа, выскользнувшего из чехла. Это был верный миг, чтобы броситься опрометью, и Рогнеда побежала, задыхаясь.
Она оказалась за оградой, потому что нужно было где-то схорониться. Бросилась между крестов, пытаясь затеряться, но даже тонкий стан девушки не могли заслонить эти старые памятники… Она рухнула наземь у какого-то лохматого куста, истово надеясь, что темной ночью ее никто не заметит; луна сияла наверху тоненьким серпом, а звезды казались страшно далекими.
— Ах, какая испуганная пташка! — протянул кто-то у нее над ухом, и Рогнеда замерла. Она поверить не могла, что разбойники оказались рядом так быстро, но усилием воли не отважилась закричать.
Уж если они ее схватят, она не доставит им удовольствия и не станет вопить, как до ужаса напуганная скотинка, которую ведут на убой. Однако что-то не ладилось… Рогнеда поняла, что человек над ней стоит всего один, в то время как преследователей было трое — хмурых, неказистых мужиков, один кривой. Вскинув голову, Рогнеда увидела бледного в лунном свете парня, который ждал, терпеливо улыбаясь. И коль он захотел бы учинить над ней насилие, едва ли дал бы ей столько времени.
Парень подал ей руку, помог подняться. В его движениях было что-то странное, однако Рогнеда никак не могла понять, что именно.
— Они не смогли тебя увидеть, — пояснил он, успокоив девушку, которая принялась испуганно оглядываться, ища преследователей где-нибудь рядом. — Я смог отвести им глаза, это было несложно.
— Ты… чародей? — нахмурилась Рогнеда, оглядывая его. Ей внезапно показалось странным, что этот парень, открыто улыбавшийся ей, одет легко, совсем не для прохладной осенней ночи.
— Вроде того, — сказал ее спаситель. — Покойник я.
Рогнеда ахнула и шарахнулась в сторону. Ей хотелось тут же броситься прочь, однако приступ испуга притушил неожиданно трезвый рассудок: там ее ждали разбойники, а покойник пока не спешил бросаться на нее с желанием растерзать и съесть. Прижавшись спиной к кресту, Рогнеда торопливо забормотала молитву к Белобогу, однако парень не пропал, не рассеялся темным духом, а лишь спокойно наблюдал за ней. Рогнеда зажмурилась. Потом выдохнула и раскрыла глаза.
— Что за девушка ходит этой дорогой по ночам? — спросил мертвец.
Она вспыхнула; уж укоры от покойника ей выслушивать было как-то странно.
— Я от тетки возвращалась, — вздохнула Рогнеда, — она работу дает, платит исправно. А мне брата с сестренками кормить.
Невольно заговорила тем скромным жалостливым тоном, как и с теткой, чтобы вымолить у нее лишнюю полушку. Однако ясноглазый покойник лишь покачал головой:
— Ты им живой нужна, уж поверь, я лучше знаю.
Рогнеда все пыталась к нему приглядываться, угадать, может, она когда-то знала этого человека еще живым, но никак не могла нашарить в памяти. В этом городке все друг друга знали, однако она лишь подумала, что у их священника похожие глаза — быть может, они были родственниками. Покойник глядел на нее снисходительно, почти ласково, и Рогнеда спросила неловко:
— Для чего ты спас меня? Теперь я тебе должна?
— Что ты, — легко рассмеялся он. — Помог — потому что могу. Веришь или нет, но когда-то я был честным хорошим человеком и истово верил в Белого бога. А меняться после смерти — последнее дело.
Рогнеда едва ли часто видела людей, которые могли великодушно помочь кому-то просто из своего желания. Неужели не было в этом никакого расчета? Ей показалось, что покойник может прочитать ее спутанные мысли, потому как он улыбнулся и неожиданно сказал ей:
— Только тебе придется до утра тут со мной остаться. Если выйдешь за ограду, я ничем помочь не смогу… А с утра пойдут люди в церковь, — он кивнул куда-то вправо, — так что тебя при них обижать не отважатся.
Несмело кивнув, Рогнеда устроилась рядом; села на землю, подобрав юбку. Старалась не думать, что они, очевидно, стоят на могиле ее славного спасителя. Но заметила, что он не отбрасывает тени — даже в неровном лунном свете за Рогнедой тянулось темное пятно, а вот за покойником ничего не было. Да и движения его были медленными, размеренными, но не как у пьяного. Как будто он был под водой и преодолевал поток.
Он правда казался добрым. Рогнеда не чувствовала, что ее принуждают остаться, покойник наверняка отпустил бы ее на все четыре стороны, но ей не хотелось оказаться в лапах насильников, которые, вполне возможно, рыщут где-то рядом. И кто бы подумал, что ее последним спасением стал жуткий погост…
Но в то же время мертвец выглядел радостным — от того, что может поговорить с человеком. Рогнеда попыталась представить, каково ему тут проводить тоскливые глухие ночи в одиночестве и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Никому такой судьбы она бы не пожелала.
— Коль ты хороший человек, почему не нашел себе приют у Белобога? — спросила Рогнеда пытливо.
— Люблю я этот мир, — бесхитростно отвечал тот. — Да брось, я и сам знаю, что все не так просто… Отец мой священником был, и брат в попы пошел, сейчас вам служит. И делает это исправно, я уж слежу по мере сил… Было у меня неоконченное дело — убийцу моего не нашли, да и вряд ли найдут теперь. Столько лет прошло, его уж могила забрала наверняка. А я все остаюсь…
— За что же тебя убили? — спросила Рогнеда.
— Пьяный он был, денег хотел. А у меня их не было, да только тот мужик уверен был, что у поповского сына всегда золото найдется… Ложь все это, клевета. Он с досады меня и зарезал! — Мертвец запросто оттянул ворот рубахи, показывая темный шрам. — Не знаю, кто это был. Пришлый. Имени его уж точно не допытался…