В озере не тянуло купаться, только сидеть и созерцать, как монахи в горах. Вода была чистая и холодная, аж зубы свело, когда Вольга зачерпнул попробовать. Они разбили лагерь на каменистом берегу. Провозившись, Вольга не сразу нашел куда-то запропастившуюся Марью, когда она сама позвала их на что-то поглядеть. Звонкий голос звучал не встревоженно, и Вольга невольно расслабился. Кощей, который только блаженно устроился на поваленном дереве, протянув больную ногу, обреченно застонал, но собрался и зашагал к жене, помахавшей им, чтобы поторапливались.
Стоило углубиться в лес, они оказались на поляне с древними камнями, выставленными в круг. Вольга коснулся шершавого валуна, втянул воздух носом, но пахло только лесом, мхом, хвоей. Если здесь и приносили жертвы, то тысячелетия назад. Марья шагнула в круг, нашла в центре каменный столб, высеченный из огромной глыбы. Пригляделась к рисункам, отступив подальше. Звери и змеи переплетались в странный узор.
— Языческое капище, — вздохнул Кощей, опираясь на один из камней. — Славное место.
Он хотел сказать это едко, но в конце концов пожал плечами. Не чувствовал себя в опасности здесь, как будто древнее место приветствовало их, как старых друзей. Должно быть, они были первыми за многие годы, кто встал перед камнями, почтительно рассматривая.
— Вольга, тебе не кажется, что этот идол на тебя похож? — позвала Марья, указав. Там, на столбе, помимо хищных жителей леса, было и вполне человеческое лицо. Время сжалилось над ним, оставив узнаваемым.
— Тут такая художественная ценность, что он может быть похож на любого из нас, — хмыкнул Кощей. Циничный, как и всегда.
Вольга промолчал.
Они вернулись в свой маленький лагерь, потому что уже вечерело. Насыщенный алый закат разлился по небу, захлестывая и озеро, играя на спокойной глади. Лес стоял тихий, еще совсем свежий в начале осени, и Вольга глубоко дышал этой природной чистотой, пьянящей почти так же, как крепкий алкоголь. Рядом уютно трещал костерок, Марья с Кощеем закутались в плед, сидя рядом и мечтательно глядя на озеро. Рука в руке, склонились ближе друг к другу.
— Красный — это, кажется, к холодам? — спросил Кощей.
— Верно. А когда-то давно сказали бы — к крови, — зловеще ухмыльнулся Вольга, но они все слишком устали, чтобы слушать его байки. — В таких местах чувствуешь себя древним человеком…
— Ты и так древний, — уже сонно откликнулась Марья. Они с Кощеем любили шутить насчет возраста Вольги, что позволяло ему иногда обращаться с ними как с детьми.
— Давайте спать, завтра рыбы в озере наловим… — пообещал Вольга.
— У тебя есть удочка?
— Да она тут непуганая небось, — фыркнул Вольга. — Сеткой зачерпнем, я у деда в деревне выменял. Добрых снов. Если испугаетесь какого-нибудь зайца, зовите, я его прогоню.
Ему нравилось это спокойствие, тишина. Иногда хотелось сбежать от всего мира, и притихшие друзья, которые поначалу жаловались на все — на трудности похода, на тяжелые рюкзаки, на комаров — замолчали и тоже просто наслаждались дикой ночью.
Ночи было все равно на них. Она просто… была. Необъятная и прекрасная.
И в такие дни Вольге хотелось жить особенно сильно.
Комментарий к 3. карелия
вечный Вольга, который находит своих друзей в каждом времени и снова и снова делает все для них? о да
========== 4. царевна-лягушка ==========
Комментарий к 4. царевна-лягушка
даа, я помню, что в конце Сердца Иван с Васькой разъехались в разные стороны, но будем считать, что они потом пересеклись где-то
вы не представляете, как я люблю Васю
Если бы Василия кто спросил, он бы точно ответил, что с женитьбой его князю не везет и пора бы уже успокоиться и судьбу не испытывать. Однажды его бес дернул покуситься на Кощееву жену — и чем обернулось? Василий предпочитал того не вспоминать, болью отзывалась память о тонущих людях и волнах, смыкающихся над крышами богатых теремов.
Нынче же Иван настойчиво сватался к милой ласковой княжне Муромской, Настасье Ильиничне, но беда вся была в ее отце, суровом богатыре, который не хотел отдавать дочь за каждого встречного-поперечного, хотя Иван и сумел доказать, что когда-то владел утонувшим Китеж-градом. Одержимый охотой, Иван никогда не думал, что однажды ему придется добывать себе невесту таким образом: испытания Ильи Муромского отличались особой изощренностью и наверняка были нашептаны его женой. Желание, чтобы Иван с другими женихами запустили стрелы — кто дальше, показалось Василию странным, но его, конечно, никто не спрашивал.
Василий за стрелой брел не слишком быстро: если найдешь сразу, станут глядеть подозрительно, вынюхивать, того и гляди разворошат прошлое, в котором семью его перебили за колдовство. Ведьмачье чутье провело его через болото, под ногами хлюпало, а между деревьев мучительно стонало. Руку Василий держал к клинку поближе, уже проклиная свою службу, густые сумерки и поднимающуюся болотную хмарь, от привкуса которой он наверняка нескоро отмоется.
Чувствовал, что в спину ему впился чей-то взгляд, но старался не дергаться и не вертеться, как испуганный пес, гоняющийся за собственным хвостом. С лесной нечистью Василий бы справился, да и она не стала бы нападать без причины — он пришел за тем, что принадлежало его князю, а не со злыми намерениями.
И все равно взгляд преследовал его.
Увидев стрелу, Василий довольно выдохнул, поспешил к ней, вонзившейся в какую-то кочку. Он уже подумывал, что стрела оказалась странно далеко — даже если учитывать, что он стоял за спиной князя и тихо заговаривал ветер, чтобы подхватил стрелу.
Василий подобрал стрелу, оглянулся, прикидывая, откуда пришел. Где-то неподалеку стояли муромские слуги, но в болота они не полезли, только посмеялись да сочувственно похлопали Василия по плечу — мол, твой господин отличился, ты и лезь в топь. Сейчас Василий подумал, что они, должно быть, боялись не испачкать сапоги. А того, что жило на болоте.
— Стой! — пронзительно крикнул кто-то за его спиной. С чахлого деревца неподалеку взвилась большая черная птица, закаркала, забила крыльями, пропала в небе.
Ноги завязли в трясине, хотя крался Василий аккуратно, прислушиваясь к ощущениям. Сейчас все внутри тревожно взвыло, заметалось, но он послушно замер, не пытаясь вырваться из чьей-то хватки. Стрела в его колчане затрепетала, вылетела. Василий моргнул и через мгновение увидел перед собой девицу в богато вышитом сарафане; красивая, глаза яркие, темные волосы в холеную косу уложены. В руках она теребила стрелу, касаясь пальчиком наконечника.
— Ты, что ли, жених? — улыбнувшись хищно, спросила.
Василий смолчал, продолжая ее рассматривать. На болотницу она не походила, слишком красивая и живая, хотя и пахнущая болотом. Почти пьяняще. Он коротко выдохнул, пытаясь прогнать из головы этот запах, а про себя думал о жадной трясине, сомкнувшейся на ногах. Прошептал несколько слов, обращаясь к земле, к воде, к старой магии, и кочка, на которой стояла девушка, содрогнулась. К чести ее, она не испугалась, не вскрикнула, только улыбнулась еще шире.
— Зря стараешься, это болото — моя вотчина, — провозгласила она. — Если ты не меня искал, то для чего ты сюда забрел, глупец?
— Да вот, за стрелкой, — кивнул Василий рвано. — Без нее не уйду, госпожа, ты уж не обижайся.
Он уже освободил одну ногу, перенес вес на нее и рванулся. Меч не доставал, сознавая, что с ним на колдунью идти глупо, а вместо того взвыл, обращаясь к земле, надеясь выцарапать оттуда хоть крупицу силы. Ворожба обжигающе опалила горло; слишком долго он скрывался, притворялся человеком. В болоте завыло, задрожало. Девушка бросилась прочь, ступая по стоячей по воде, как по мощеной дороге. Невольно залюбовавшись ее быстротой и ловкостью, Василий огрызнулся на потянувшиеся к нему мертвые побеги, попытавшиеся схватить его. Сухое дерево будто окунули в огонь, он громко затрещал, но не смог разгореться, искры потухли, упав в болото.