Гулькину стала настолько жаль душевного Марата, что он предложил ему, не ехать в Ухту, а остаться в деревни, что будет по пути, через две остановки отсюда, там по словам проводника работал егерем его шурин, но теперь, он тяжко заболел, и когда его дай бог выпишут из больницы, он намереваться перебраться в город ко взрослой дочке, а работать на участке за который когда то отвечал родственник, теперь некому, вот он и придумал устроить туда Житина, пусть неофициально, но с зарплатой и жильем.
Сейф усомнился, что такая идея может сработать, с его то судимостью. Но Виктор Павлович в пух и прах, разнёс все скептические замечания Марата заявив: " Ну, и что с того, что ты в тюрьме сидел. Кто старое помянет- тому глаз вон! В тюрьме сидел — не переломился, вот и в сторожке егерьской посидишь, не убудет с тебя… Начальник тамошнего участка крестник мой, кого скажу, того он и назначит в егеря. А тебя посоветую ты вон какой здоровый, не трус как я погляжу, все равно в такой глуши куковать охотников не много найдётся, а хозяйство можно прийти в запустение. А если проверка какая нагрянет, скажешь, мол просто погреться зашёл в сторожку, ну не мне тебя учить, как с начальством то разговаривать…."
На том и порешили. Правда Житин до последнего не верил, что протекция мало знакомого, железнодорожного проводника, действительно поможет ему устроиться на должность, сопряженную с материальной ответственностью, да ещё и где по долгу службы он должен иметь при себе боевое оружие, но Гулькин его не обманул. Проворонил шурину, тот дал согласие встреть Марата в деревни, и уже через пару часов Сейф сошёл с поезда, по — братски обняв на прощание добродетельного Палыча, и проезд через несколько минут стоянки, увёз его вместе с другими пассажирами в большую промышленную Ухту, оставив Марата пробираться через сугробы и снежные заносы в богом забытую деревеньку которая называлась Клушкино из десятка домов, где из жителей были в основном одни пенсионеры.
Но и эта убогая деревенька, указать, казалось, оплотом цивилизации, с ее-то русскими печатями и телевизорами в каждом доме, самому Марату довелось жить уже за ее пределами, в ветхой сторожке, отапливаемой буржуйкой, день и ночь приходилось ходить, не снимая овечьего тулупа и валенок, и все равно Марат мерз. Неудивительно, что за ту минимальную зарплату, которая тут полагалась егерю, никто не хотел прозябать в этой северной глуши.
Сейфу, как ни удивительно, его работа была по душе, таежная природа была прекрасна державной и могущественной красотой своею. Здесь, в тайге, бывший тюремщик чувствовал себя воистину вольным человеком. И он был счастлив одной этой свободой и природной красотой.
Охотничье хозяйство, которое ему давали, насчитывало 75 тысяч гектаров таежного леса. Вверенные ему владения он должен был обходить четыре раза в месяц, в его обязанности входило подкармливать диких животных, отстреливать вредителей, следить, чтобы не было браконьеров, а если такие все-таки обнаруживались, немедленно оповестить о них начальство по спутниковому телефону, который ему тоже выдали для работы. Из своей обжитой сторожки егерь уходил на трое суток, именно столько времени занимал обход всей поднадзорной территории. Ночевал в это время в охотничьих домиках, а потом возвращался в свою хижину, которая при всей всей неказистости все же была более приспособлена для жизни, да и колодец с чистой водой от нее в двух шагах.
Дома было тихо и тоскливо, и Марат волей-неволей все погружался в свои тягостные мысли и воспоминания о своей бывшей счастливой семье, которую уже и вернуть…
Когда они с Мариной были в браке, было такое ощущение, что он любит ее так, что может просто умереть от потери крови, плоти и голоса ее, если кто-то вздумает разлучить их.
Но теперь, когда столько воды утекло, на бывшую свою супругу Марину, которая нашла ему замену, не успело еще их семейное ложе остыть, Сейф не злился совсем, а что ей было делать — ждать из тюрьмы четверть века Каслинского маньяка, как теперь его называют, нет, конечно! Он бы и сам не принял от любимой жены такую жертву! За Марину и дочку Полину он был рад, узнав, что их жизни сложились благополучно и что живут они зажиточно, а Полина-то и вовсе переехала на ПМЖ то ли в Италию, то ли в Испанию и уже подарила моложавой маме-домохозяйке и отцу-генералу МВД Кель-Тополевскому внуков, всю свою жизнь, не считая первых своих десяти лет, его родная Полинка считала отцом именно этого следователя, который по иронии судьбы вел дела Житина, а вовсе не его самого… А его теперь вообще мало кто считает даже за человека…
Однако, несмотря на всю плачевность ситуации Житина, бобылем довелось ему быть недолго…