И Петрушкин дал себе волю, всю ночь напролет он ни на миг не остановился, ни присел и не замолчал, и когда Житин уже даже уснул прямо на заснеженной земле, опершись на большое дерево неподалеку, он как умалишенный всё продолжал и продолжал шаманить, кажется, и вовсе не смущаясь отсутствием результатов своих действий. И снег кончился, и ночь кончилась быстрее, чем его терпение. И воскресло солнце, и наступил рассвет. Бедолагу Сейфа за эту ночь порядочно занесло снежком, он был весь мокрый с головы до ног, но мысль об опасности заболеть после такого мигом отступила в его сознании, когда этот растреклятый булыжник, на который так рьяно молился, кажется, уже вконец ополоумевший журналист, всё-таки просиял каким-то неземным пурпурно-золотым цветом. И вдруг Степку откинуло от него, как взрывной волной, и вспышка, яркая, как фосфор, больно ударила по глазам, из ушей и из носа у обоих парней потекла черная кровь, кажется, их сильно контузило, и они оба держались за головы и кричали от боли. Но и на этом чудеса не закончились, ещё секунду назад вполне себе обычное рассветное солнце вдруг раздвоилось, казалось, кто-то представил к нему увеличительное стекло, и теперь эта горячая звезда имела своего двойника, одно солнце стояло в небе, а другое, кажется, упало на землю, стало так жарко, что несчастные наши герои, находившиеся сейчас аккурат в эпицентре этой аномалии, уже и не сомневались, что сейчас их просто поджарит. Стёпка уже, кажется, был и сам не рад, что всё-таки смог что-то там активировать в этом камне, и как теперь это выключить, он не знал. Но мужики паниковали напрасно, и минут через 15 солнце стало на место и опять, как ему и положено, сияло на небе в единственном числе, жар заметно поубавился, и их головные боли прошли. Петрушкину горестно подумалось, что от боли они просто не успели ничего сказать, какие тут желания, когда тебя того и гляди раздавит от внутреннего давления или поджарить на ядерном солнце, но он ошибался, магический камень ещё явно продолжал работать и начал сиять ещё даже сильнее, чем в первые минуты после активации, красивый бордово-золотой, он явно был готов исполнять любые мечты, да ещё и к тому же какая-то магнитная тяга теперь шла от этого валуна. Сообразив это, блогер кинулся к Сейфу: «Марат, иди-иди быстрей загадывай своё желание». Сейф мысленно удивился такому благородству Степана, не такие уж они с ним и великие друзья, чтобы тот вдруг взял и первым пропустил его к исполнению мечты. Но рассуждать было некогда, и Житин с прыткостью спецназовца ринулся к камню, тот был невыносимо горячий, и он обжегся даже сквозь толстую зимнюю одежду, но всё-таки смог протиснуться между двумя половинками камня и закричать: «Я хочу, чтобы все теперь знали, что я не убийца и не преступник!» Марат думал, что выскочит из горячего камня побыстренькому, но не тут-то было. Когда он находился в расщелине и выкрикнул заветные слова, его как бы там примагнитило внутри, и он выскочил оттуда, лишь преодолев какое-то волновое сопротивление, как сквозь воду. Ещё совсем недавно страдающий от холода мужчина терпел боль ожогов. Но в то же время он был счастлив, потому что чувствовал, что его желание сбылось. Теперь наступил Степкин черед, на самом деле он отправил Марата лезть через каменюку первым не из дружеских побуждений, а просто желая убедиться, что это безопасно, и теперь, когда Сейф вполне себе целехонький выскочил из раскола, со спокойной душой полез тоже исполнять свое желание, и когда паренек крикнул: «Я хочу быть очень богатым!», Житин удивился таким словам, ведь изначально он всем говорил, что его желание в том, чтобы его погибших коллег перестали считать самоубийцами. А тут вдруг он сказал другие слова. Петрушкин ещё не успел вырваться на волю из камня, как снег повалил опять, нет, не снег, а град, нет, не град, а что это! Господи боже! Так это ж алмазы посыпались с неба. Марату вдруг сделалось радостно, будто благодать снизошла на него, и он, куражусь, хватал и прятал по карманам драгоценные камни, а щедрое небо сыпало и сыпало их сверху нескончаемой манны небесной. «Стёпка, вылезай оттуда!» — кричал Житин, веселый, будто звал друга играть с ним в снежки, но Петрушкин, похоже, застрял не на шутку, камень не хотел отпускать его, и в конце концов и вовсе соединил свои две половины, насмерть раздавил паренька. Вот так Марату Житину, уже не в первый раз потерявшему товарища своего, придется одному идти домой, а заодно и в следующую, 12-ю заключительную главу этой книги.