Эйприл тряхнула головой — полетели в стороны слёзы.
«Не важно! Всё это не важно! Я сейчас, я живая!»
Но мрачные вопросы вернулись.
Сколько тянется этот апрель? Можно ли рассуждать о времени в мире, который никто не воспринимает? И какой мир реальней: пустой и застывший снаружи или живой и развивающийся внутри?
А люди? Что ими двигало, почему человечество развивалось? Шло ли вперёд или просто смотрело сны?
Теперь Эйприл знала, что дело совсем не в инстинктах. Но в чём? Была ли у людей своя воля? Смогли бы они замедлить развитие, отсрочив и гибель — или всему надлежит исчезнуть в определённое время, освободив место для новых чувств, идей и культур?
Может, человечеством двигала та же сила, что движет развитием Вселенной? Что это за сила?
Эйприл вглядывалась в океан, но барашки не давали ответа.
Бил ветер в лицо, и по щекам всё текли солёные слёзы.
Нет в голове модели, ведь нет головы. Модель — весь их с Кириллом мир, целиком.
«Самое странное, что по-прежнему, хочется жить. Дышать, любить, целоваться… Ничуть не меньше, чем раньше. Нисколечки!»
Девочка, что не оставляет следов
Берег завален изъеденными океаном обломками древних транспортных средств, жилых платформ, и обрывками бронированных кабелей.
На песке, в оставленных в мои предыдущие прогулки следах, лежит снег. Под кроссовками похрустывает корочка льда.
Странная осень…
Яркое и холодное солнце сковало весь мир: еле шевелится громадная океанская туша, ветра отсиживаются где-то в ущельях, даже тучи попрятались и ленятся выползти на небеса.
Как же так вышло, что мои одногодки начинают новую, взрослую жизнь: поступают на работу, встречают жён и заводят детей, а я — умираю на всеми забытой планете вместе со странной девчонкой и безумным отцом?
Что-то не так. Со мной, с этим пустынным миром, и главное — с Мэйби. Где-то в прошлом, я совершил роковую ошибку. Но когда? И в чём она заключалась?
Ни в глазах любимой, ни в тяжёлой, как жидкий металл, океанской воде, я не вижу ответ.
Вроде, всё делал правильно: открывался, исследовал, изучал. Я не сбегал от мира, наоборот, шёл навстречу.
Океан сцапал меня, пережевал и выплюнул на усыпанный мусором берег…
Поднимаю глаза к небесам и роняю тихо, лишь для себя одного:
— Умирать…
Но Мэйби слышит, хоть стоит от меня метрах в пяти. Она ВСЕГДА слышит, сколь тихо я бы не говорил.
— Умирать? Может лучше полезем на скалы? — она взмахивает рукой. — Туда!
Скалы! Громко сказано! Десяток отполированных штормами валунов, возвышающихся над сияющей, точно ртуть, поверхностью.
— Зачем?
— Затем, что ты загрустил. Значит, надо подвигаться. Лучшее средство! Представляешь, какой оттуда откроется вид? Будто стоишь посреди гигантского зеркала! В таком, всякое можно увидеть!
— Разве можно в моём состоянии лазать по скалам?
— Пошли! — она лупит меня в бок кулаком и грозится котёнку: — А ты — жди нас здесь!
Мы перепрыгиваем с камня на камень, изредка ползём на четвереньках. Наконец, добираемся до самого далёкого валуна. Тут, на окружённой водой скале — теплее, чем на берегу. Но на душе, даже хуже…
— Ну, довольна?
— Вполне! У тебя ведь улучшилось настроение, верно?
Не особенно… Только ладони подрал.
Трясу рукой, и на камень падают капельки крови.
Не могу больше видеть эти чёрные скалы. Вновь поднимаю глаза к небесам.
Яркая, до рези в глазах, синева.
«Умирать»
От яркого света из глаз текут слёзы. Я опускаю глаза. Минуя неразличимый горизонт взгляд соскальзывает с небес прямо на зеркало океана.
«В таком, всякое можно увидеть!»
Я, вижу в нём небеса.
— Умирать.
На мгновенье, в воде вспыхивают искры. От них, во все стороны, вытягиваются белые линии. Медленно, чуть заметно.
Инверсионные следы!
Я шепчу:
— Началось… — и поворачиваю голову к Мэйби.
Поняла. Она ВСЕГДА понимает. Без лишних вопросов.
— Кир! За мной! Быстро! Тогда сможешь выжить! — она разбегается и прыгает на соседний камень.
Умирать мне совсем не хочется. Наоборот, до одури хочется жить.
И я мчусь за ней.
Мэйби, не рассчитав очередной прыжок, срывается в воду. Засмотревшись на её падение, я поскальзываюсь и лечу за ней. В тысячах пузырьков погружаюсь в обжигающе-холодную воду, всплываю, фырчу и отплёвываюсь. Расстёгиваю и сбрасываю кроссовки. Вижу, как Мэйби стягивает с себя потяжелевшую от воды куртку и отчаянно гребёт к берегу.
Плыву за ней. Почти догоняю — но всё же, она выходит на берег первой. От тела, от мокрой одежды поднимается пар.
Когда воды уже по щиколотку, поскальзываюсь и падаю ничком. Ногу пронзает боль, голова бьётся о камень.
— Кир! — Мэйби подбегает и помогает подняться.
Провожу ладонью по лицу.
Кровь…
Делаю несколько шагов. Хромаю — не сильно. Через боль, но бежать смогу. Вот только куда?
— Куда мы…
Мэйби перебивает:
— К скале, из которой выходят трубы! Там — вход в подземную часть Станции. Туда, где нейросеть.
Смотрю на небо. Белые линии едва заметны. Успеем!
Хватаю Мэйби за руку и бегу, припадая на одну ногу. Девчонка кричит, вырывается.
Останавливаюсь.
— Облако! Облако потерялся! — в её глазах слёзы, но вместе с тем — отчаяние и решимость. — Беги! Я догоню. Клык — это ключ!
Как же! Догонит!
Оборачиваюсь, смотрю вдаль: на отвесную скалу, на трубы систем охлаждения. На небо, разрезанное, как торт. На щёки подружки, по которым уже потекли ручейки.
Облако? Мэйби?
В глубинах сознания, в непроглядной вечной тьме неосознанного, ядовитым змеиным кольцом скрутилось понимание: это абсурд.
Смерть — здесь, рядом. Более чем реальна: вот она — низвергается с внезапно треснувшего небосвода.
Мэйби? Облако?
Кто они мне?
Они кто?
Кто?!
Я двигаюсь вглубь себя. Шагаю по скользкому дну пещер памяти. Шарю рукой во тьме, ощупываю стены. Переворачиваю замшелые камни старых воспоминаний, подсвечиваю фонарём осознания.
Кто?!
Из дальнего угла доносится угрожающее шипение…