— Выложил… — бурчу я в ответ. — Нагибаться мешал…
— Мешал? Тонюсенький фуллеритовый плащ? Эх, ты… Ладно, своим поделюсь.
— Нет. Не нужно. Он маленький, только оба намокнем. Надевай сама.
— Это не обсуждается! — она разворачивает оранжевую ткань. — Не намочи Котёнка!
Грохочет всё ближе. Молнии режут небо на части, бьют вокруг нас, в деревья и скалы.
В пыль падают первые капли. Следующие плюхаются на нас — огромные и тяжёлые. По лицам стекает чёрная маслянистая жидкость, на дождевую воду похожая меньше всего.
Когда дозиметр выключен, жить не так страшно. Поглощённую дозу посмотрим потом.
— Кирилл, быстрей! — она накидывает ткань. Прижавшись друг к другу, мы бежим под деревья. Усаживаемся возле ствола, и, крепко обнявшись, укутываемся плащом. Прятаться от грозы под высоченными соснами не слишком умно, но громоотводом стоять по центру пустынной дороги не лучше.
Голова к голове, нос воткнулся в её плечо. Разглядеть можно только рубашку, топорщащуюся от острой подростковой груди, да кусочек земли, усыпанный сухими сосновыми иглами.
Мы молчим. Я слушаю наше дыхание и прерываемый громовыми раскатами шорох дождя. Изредка мяучит Котёнок.
Как хочется пить!
Пытаюсь лизнуть сухим языком воспалённые губы. Ничего не выходит: язык, точно камень.
А вокруг потоки дождя. Журчит драгоценная влага… Едва получается себя удержать и не глотать убийственную чёрную воду.
Мутит сильней и сильней… А наши, укрытые плёнкой тела, так воняют!
Чёрт! Надо как-то держаться! Не хватало ещё, чтобы меня стошнило на Облако!
Почему мы так пахнем? Разве это нормально? Мы же мылись вчера, после тренировок! Пот должен разложиться, чтобы начать так вонять!
Может, дело в гормонах? Адреналин… Запах страха…
Или нет никакого запаха, как не было искр — его выдумал повреждённый мезонами мозг?
Интересно, что чувствует Облако? Так же мучается от вони?
Тьфу ты! Ну и напасть! Почему в судный день, на пороге смерти, я могу думать только о запахах и девчонках! Может правда, излучение выжгло мой мозг?
— Вылезаем?
— Пожалуй. Не вечно же нам тут сидеть.
Гром отгремел, отстучали последние капли ядерного дождя. Мы осторожно встаём, стараясь не облиться чёрной водой. Облако отбрасывает в сторону плащ.
Мы застываем, шокированные представшей картиной.
Чёрная земля, чёрные кусты, чёрные сосны. Другая планета!
Нет. К сожалению, мы на Земле.
Я опускаю глаза и вижу — там, где мы сидели, валяется серебристая трубка.
— Что это?
— Это… Моё… — на белых скулах появляется лёгкий румянец. — Складная электронная флейта, — девчонка наклоняется и запихивает трубку в карман, а я замечаю, что у неё на правом плече расплылось пятно.
— Облако! Ты мокрая!
— Извини…
Извини? Разве не я должен был это сказать? Будто она виновата, что не стянула с меня ткань, чтоб укрыться!
Подношу к пятну дозиметр и хмурюсь.
— Снимай и выбрасывай!
— Нет! — теперь хмурится она. До чего они странные, эти девчонки!
Не обращая внимания на её руки, пытающиеся мне помешать, расстёгиваю и снимаю рубашку. Чистой стороной вытираю плечо.
Облако остаётся в одном белом топе, сердитая.
— Ты зачем со мной так?!
— Пойдём. Хватит истерик. И так, целый час потеряли… Стой! Это что? На белом топе маркером выведен одуванчик.
— Не твоё дело!
На землю падают сумерки.
Облако обиженно молчит, а я злюсь. Не на неё, на себя.
Зачем надо было пережидать этот дождь! Уже бы дошли! Схватили бы дозу побольше, и что с того?
Почему понимание, как следовало поступить, приходит только потом? Почему, сколько к беде ни готовься, всё идёт кувырком? У меня ни воды, ни плаща, ни фонарика!
Ладно. Что уж теперь… ЗКП близко. Успеем.
Мы движемся в полутьме на фоне далёкого зарева, раскачиваясь, как два привидения. Только девчонку шатает побольше.
Становится всё темней и темней…
— Кирилл, мы с тобой дураки! Не взяли фонарики.
Дураки? Ага! Только откуда мне было знать, что ей станет плохо? Иди я один — давно бы добрался! Ещё этот дождь!
Разумеется, вслух я это не говорю.
Кажется, впереди я вижу…
Что-то. Чуть более плотный сгусток мрака.
Тьма.
— Стой!
Она застывает, как вкопанная.
И как я не пропустил, ухитрился рассмотреть. Хорошо, что не включил подсветку дисплея часов и не таращился на экран! А вот теперь, включить её — самое время. Возвращаю котёнка, опускаюсь на четвереньки, и, подсвечивая часами, будто микроскопическим фонарём, осторожно ползу вперёд.
Дорога впереди обрывается.
Провал!
Будто пространство разорвалось, и наружу вылезла изнанка реальности…
Свечу «фонариком» вниз.
Темнота, только отсвечивают изрезанные трещинами камни.
Тихонько двигаюсь вдоль края — влево, к горе…
Повезло! Грунт провалился не полностью, возле скальной стенки образовался уступ.
Но какой! Шириной не больше десяти сантиметров.
И как мы перейдём на ту сторону? Девчонку шатает. Я — еле стою на ногах.
Идти за ней, поддерживая двумя руками за талию или за плечи?
Нет! Если она начнёт падать — не удержу.
А если двигаться боком, вжавшись грудью в скалу? Не факт, что по уступу можно пройти: вдруг дальше он обрывается или становится слишком узким? А если порода ослабла? Трещины в такой темноте не заметишь: поставил ногу, вес перенёс — и уже кувыркаешься вниз!
Я возвращаюсь к девчонке и объясняю ей ситуацию. Видя моё замешательство, она говорит:
— Хочешь, завтра пойдём. С утра.
— А как же ты?!