— Кир, ты заметил, что тут всё для двоих?
— Ты о чём?
— Сам посмотри: два стула, две ложки и кружки! Даже два ноутбука! А какой широкий диван! — она похлопала рядом рукой. Котёнок чихнул от взлетевшей пыли.
А у мальчишки замерло сердце.
«Широкий диван? Она что, вздумала тут остаться? Вместе со мной? Спать вдвоём, как с подружкой?.. Ну да! А куда ей деваться? Жить среди развалин или в степи? Там нет еды — если конечно, она вообще ест!»
Точно в ответ на невысказанный вопрос, девочка схватила со стола банку и, даже не разогрев, жадно принялась уминать тушёные овощи.
Кир решил задать главный вопрос без обиняков, напрямую — ведь похоже, момент для этого был подходящий.
— Для чего ты пришла?
— Не шнаю! — пробормотала Эйприл с набитым ртом. Добавила, прожевав: — Полагаю, тебе видней.
— Не очень-то верится…
Эйприл пожала плечами. Она обожала лгать — на настоящий момент, насколько она себя знала, враньё было её самым любимым занятием. Но в этот раз, она не обманывала. Эйприл не имела ни малейшего представления о том, для чего появилась на свет.
Она отставила банку.
— Впрочем, идея у меня всё-таки есть… По свету гуляют миллиарды взрослых детей — неспособных брать на себя ответственность, заботится и любить. Они не вырастут уже никогда… Видно, Маяк хочет подарить тебе другую судьбу… — Эйприл взглянула мальчишке прямо в глаза. — Я помогу!
«Выискалась тоже помощница! От горшка два вершка!»
— Значит, миллиарды его не волнуют, а я — какой-то особенный?
— Конечно! Считаешь, ко многим из пустоты приходят девчонки? — она встала с дивана. — Можно ведь человека рассматривать только как силу. Понадобилось что-то миру: и — раз! Ты на свет появился! Перекраиваешь всё, как вздумается. Но это лишь кажется, что желания — твои. На деле, это желания сотворившего тебя мира, а ты — простой исполнитель, — она поправила сползший гольф и добавила, уже не настолько уверенно: — Мне так кажется… Но раз уж я здесь, покажи мне Станцию!
— А ты что слушаешь?
Эйприл показала на уши с серебряными ниточками внутри.
— Я бы дала один и послушала вместе с тобой, да они одноразовые, потом не приклею обратно. А других у меня нет.
— Опиши.
— Как можно музыку описать словами? — её брови взлетели вверх.
— Тогда напой.
— Размечтался! Пение — это призыв особей противоположного пола.
Они бродили до самого вечера и увидели всё: арки, антенное поле, «парус», реактор, с бьющимся над ним чёрным пламенем. Даже центральные ворота и заблокированную бетонную полусферу с интерфейсами для подключения к нейросети Маяка.
— Кир, ты чего?
— В смысле? Раскладываю кресло-кровать!
— Зачем? Диван широкий и мягкий. К тому же, втроём спать намного теплее!
— Нет. Мне удобнее здесь.
Кир почувствовал, как горят уши.
«Как бы она не заметила!»
— Странный… Уже в этом году ты должен женится и завести ребёнка! Для космической экспансии требуются новые люди. А ты сам, будто взрослый ребёнок! Как из средневековья, из века двадцать второго — когда люди ютились на жалкой планетке, и прибабаханная мораль помогала избежать перенаселения и войн… Может Земля на тебя так влияет? Вконец одичал!
«Ну конечно! Значит, я взрослый ребёнок! А она тогда кто?»
— Не одичал, я всегда был такой! И свадьбы не будет, забирать меня не торопятся. Думаю, ты уже в курсе. Похоже, всем на меня наплевать…
— Кир? Ведь ты не подумал, что я предлагала что-то особенное?.. И не мечтай!
«Нет, она точно „с приветом“! С чего мне мечтать о лопоухой облезлой девчонке, с таким же облезлым котом!»
— Будешь обо мне плохо думать — пороюсь в памяти Маяка и посмотрю тебя в душе! Сладких снов!
Спать в кресле оказалось не слишком удобно. К тому же, Кир мучился от жары — Станция подняла в Логове температуру, подстроившись под теплолюбивую Эйприл. Мальчишка полночи ворочался и бросал злые взгляды на гостью, мирно сопевшую в обнимку с котёнком. Потом просто лежал…
Кир не подозревал, что уснул лишь котёнок. А Эйприл мысленно гуляла по сумрачной Станции — камеры оживали одна за другой.
Наконец, это ей надоело. А сон по-прежнему прятался, как пугливый зверёк. Она лежала на спине, глядя сквозь прозрачный купол на звёзды.
Было здорово. Эйприл казалось, что небо не сверху, а снизу. Чёрный океан, на дне которого блещет рассыпь бриллиантов. Падать во тьму было не страшно, ведь рядом — тёплое Облако.
Но хотелось увидеть сон. Хоть небольшой, хоть глазком! Это наверняка интересно! А она, получается, скучная — лежит и таращится в небеса. И не похожа на человека ни капли!
Вспомнилось, как Кир крикнул: «Монстр!» и по щекам заструилась вода… Эйприл потрогала щёки рукой и лизнула пальцы. В голове появилась подсказка.
«Слёзы! Вот как называются эти солёные капли! А чувство зовётся обидой».
Да, она монстр! Все люди спят, все видят сны. Кроме совсем уж постных зануд.
Эх!.. Если не свой, то хотя бы чужой посмотреть! Тот, например, что снится Кириллу…
Она закрыла глаза и сосредоточилась…
Кир и Эйприл тихонько лежали в кроватях, притворяясь, что спят.
Тьма пришла к ним двоим одновременно…
Тополя
Луна лишь одна…
Набегающий поток воздуха ласкает лицо, но от жары не спасает.
Уж такой здесь, на Дзете-шесть, климат. За полгода я к нему не привык.
Пот лезет в глаза, капает с носа и затекает в рот. Белый бетон искрится, будто поле, засеянное семенами солнца. Фуллеритовый руль лишь слегка нагрелся, а вот местным, на их металлических драндулетах, конечно, не сладко. Однажды, когда Облако подбила меня забраться на разрядник, я даже обжёгся, перекидывая через забор её велик.
Облако…
Девчонка с обманчивой внешностью хрупкой снежинки. Видно, родители, подарив ей это мирное, мягкое имя, надеялись избежать надвигающихся на них катастроф. Ведь на деле, она — Молния, Буря, Гроза.
Неуловимая Молния. Гроза мальчишек и доставляющая взрослым одни неприятности Буря.
Без неё, я бы совсем здесь пропал. Инопланетник, сувенир, упавший на потеху озлобленным местным с недостижимых для них волшебных небес. Разъезжающий на дорогущем чёрном велике-шестьсотгаммовке, который нельзя отобрать из-за дактилоскопической блокировки.