"Ладно, - думает, - главное, в армянском море покупаюсь, на южном солнышке понежусь".
Да ничего подобного. Стражи порядка ходят по берегу, не пускают в воду. Оказывается, случай произошел с утопленником в итоге. Купаться запрещено. Расстроился Кока. Как же - через весь Ереван по жаре, выслушивая всю дорогу не тихие армянские разговоры, тащился и зазря.
Но нашлись люди добрые. Есть, говорят, возможность искупаться в одном недалеком месте.
- Филиал Ереванского моря? - невесело пошутил Кока.
- Да-да, водичка, - говорят.
"Филиал" представлял по большому счету большую лужу. Но где-то надо было, в конце-то концов, отдохнуть-передохнуть.
На берегу этим занималась группа мужчин местной национальности и интернациональных повадок. В наколках, густо посаженных, с водкой на газетке и карточной игрой.
Коку данное соседство не смутило. Не в тайге все-таки. Тем не менее, на всякий случай расположился подальше от ненадежного контингента.
В отличие от Севана, вода в водоеме по температурному режиму вполне годилась для купания. Другой компонент не удовлетворял - мутность. Да что поделаешь, когда зов генов в крови. Кока разделся и полез на зов, но лишь по грудь выдержал зайти в грязевые ванны. Постоял среди них, охладился и развернулся в сторону суши.
Как говорится, хорошего помаленьку. Купальный порыв сбит, обсохнув, можно одеваться.
Было бы еще во что. Рубашка лежала на месте, брюки бесследно отсутствовали. Пусть они не относились в Кокином гардеробе к ценным вещам. Довольно простенькие. Но в карманах часы, мелочь и талон на троллейбус. Особенно жалко было часов: "Слава" совсем новая. Талон - ладно... Можно зайцем проехаться... Но как это сделать в одних плавках?
Коке стало не по себе. В многолюдных окрестностях чужого города, в ясный воскресный день оказаться без штанов - это не фонтан. В радиусе двух тысяч километров имеется одна единственная родная душа - Мошкин. Рядом с ним в чемодане запасные Кокины брюки. Но до них радиус километров в тридцать.
Первое, что пришло в голову, проворонившую штаны, - позвонить Мошкину. Телефон-автомат есть на остановке троллейбуса. Это полчаса ходу среди гуляющей в брюках публики. Не лучший вариант.
На другом берегу Ереванской лужи мыл черную "Волгу" вполне интеллигентный гражданин. Кока, пуганая ворона куста остерегается, подхватил остатки одежды, заспешил к нему.
- Вы долго будете мыть машину? - спросил потенциального спасителя.
- Кокой тэбе дэло? - полез в бутылку владелец авто. - Сколько хочу столько мыть-чистить! Что тэбэ хочешь?
- Ничего, - мирным голосом сказал Кока и объяснил бесштанную ситуацию. - В гостиницу бы позвонить.
Автолюбитель резко сменил гнев на сочувствие.
- Ай-ай-ай! - закивал головой. - Я сейчас быстро-быстро и позвоню твой друг из Омска.
Повеселел Кока.
Ненадолго. А вдруг Мошкин намылился куда-нибудь? Выспался и пошел шляться по Еревану. У него ведь шило в одном месте. Прождешь в плавках до темной ночи. И бестолку.
Компания в наколках продолжала возбужденно играть в карты и пить водку.
Хоть подходи и требуй вернуть штаны!
"Ага, - подумал Кока, - отдадут. Догонят еще дадут".
Самое интересное, милиция тут же рядом ходит.
"Может, заявить о воровстве?" - задал себе вопрос Кока.
И сам ответил. Ну, заведут дело. И что - сидеть в Ереване и ждать конца расследования? Ясно, как белый день, не бросится армянская милиция искать его штаны с часами и троллейбусным талоном...
Кока усиленно напрягал извилины. В результате атаки на мозги вышел на умозаключение: раз милиция мирится с воскресной идиллией публики зековского пошиба, не гонит группу воровского риска куда подальше, значит, есть между ними джентльменское соглашение. Зачем зекам из-за паршивых штанов нарушать негласную конвенцию?..
Кока смело вступил в грязную воду, по самую шею вступил, и, преодолевая брезгливость, начал с головой погружаться в "филиал". Минут десять бултыхался. При этом ни разу не повернулся в сторону остатков от своих вещей.
Выйдя на берег после купания, готов был расцеловать себя за степень умственного развития. Поверх рубахи лежали родимые брюки. Сунул руку в карман один-другой.
"Может, еще искупаться?" - подумал.
И горько рассмеялся от личной наивности. Чего захотел - часов с талоном и мелочью.
Прямо на мокрые плавки натянул брюки и заспешил с берегов Ереванского моря-лужи в гостиницу...
Где застал пустой номер. Мошкин в это время бегал по окрестностям Еревана с брюками друга, расспрашивая аборигенов:
- Мужчину без штанов не видели?
Реакция была крайне разнообразная на щекотливый вопрос.
- Я сейчас тэбя самого без штанов дэлать буду! - кипятился один господин. - Какой смээшь позорить уважаемый чэлвэк?!
- Зачэм бэл дэнь нэ тэрпишь? - двусмысленно хихикал другой. - Бэз штанов ночь мужчина давай!
- Вай! Вай! Вай! Какой балной! Голый мужчин ищет. Болница врачам ловить надо.
Поздним вечером Мошкин вернулся в гостиницу.
- Зачем согласился с тобой ехать? - ворчал Кока.
- А я? Даже здесь, "без совести твоя лица", отоспаться не дал! С другого конца города разбудил. "Вас, - коридорная растарабанилась в дверь, к телефону". Кому, думаю, понадобился? Оказывается, Николай Петрович без штанов кукует на берегах пустынных волн. Я уж грешным делом подумал, экзотическое насилие произошло.
- Разбудили его! Я новых часов лишился!
- Не зная дна, не прыгай в воду! На берегу жулье загорает, а он... Ихтиандр выискался! Плюйте, девки, на грудь, жить без моря не могу.
... А в далекой Сибири шел грибной дождик, и первые белые, которые в маринованном виде достойно дополняют экзотику армянского коньяка, лезли навстречу грибникам.
САМОЗАВАРКА
Среди носильных вещей обувь у Николая Калинова стояла особняком. В парадном углу гардероба. Если допускалась в нем недоглаженность брюк, пятно на рубашке, шарф веревкой, то с башмаков пылинки сдувались. Идеал поверхности приравнивался к зеркальной, и таковой она содержалась. Да не в шкафу, а при эксплуатации в жару и слякоть с использованием общественного транспорта. Николай Калинов не относился к тем российским гражданам, обувь которых пешком перемещалась только из машины до кабинета. Поэтому носовым платком не нос чистил, а туфли. Чуть непорядок, сразу в карман. Не рукавом ведь... Жена ворчала: платков не напасешься, все в тряпки перевел.