Когда-то здесь располагался центр мира и процветала Черняховская культура, высочайшая для своего времени. По этим равнинам бродили стада длиннорогих коров, в степи строились огромные круглые города, а древние черняховцы первыми сочиняли мифы и сказки, которыми мы живем по сей день. Сейчас у меня было чувство, что я еду по задворкам вселенной, по местам, от которых отвернулись ангелы. Въезд в Житомир не поднял настроения. Часов до восьми я металась по городу, разыскивая Лильку, которая, конечно, уже вся переволновалась и была уверена, что мое тело найдут под папоротниками в лесу где-нибудь через полгода. Мы счастливо воссоединились и отправились на вокзал, потому что темнело, и по многим признакам мы ощущали, что бродить по вечернему Житомиру не стоит. Но и на вокзале было очень неуютно. Традиция не ездить никуда в трезвом виде и общая стилистика отношения к женщинам, характерная для жителей окраин небольших городов - одним словом, жлобство, украшенное пивом и семечками, не обещали нам спокойного и расслабленного ожидания полуночного поезда. Покружив по привокзальной площади, а потом снова по вокзалу, пропахшему мочой, никогда не стиранными носками, матом, перегаром и сигаретами «Прима» без фильтра (четырнадцать копеек пачка), мы обнаружили спасительный оазис в виде маленького буфета на втором этаже. Пиво в нем не продавалось и поэтому публика была поприличнее. За пятью столиками располагались две молодые парочки и три одинокие девушки, тоже, по-видимому, обретшие тут спасительное убежище. Пока мы брали мутный кофе в липких граненых стаканах, одна из девушек как раз ушла и мы с Лилькой стали монопольными обладательницами стола.
Мы пили приторный кофе, курили Лилькины сигареты одну за другой (Б-же мой, я почти сутки не курила!) и Лилька рассказывала мне свои страхи за меня, а я ей - свои приключения. Мы снова были вместе, мы говорили на одном языке, мы понимали шутки друг друга, а стрелки часов пинками под последний вагон подгоняли к нам поезд, который должен был увезти нас в Одессу. Домой.
В тот момент, когда я рассказывала Лильке про Таборы и Гуту, про куриц, которые клевали корм из немецких касок, про найденный мной на сельской дороге дукач, изготовленный из серебряного талера Марии-Терезии, про дорожную разметку, сделанную из фарфорового крошева - утилизация брака соседнего Барановского фарфорового завода, про кладбище в Таборах, которое сотни вышитых рушников, надетых на кресты, превратили в какой-то этнографический ансамбль, про то, как я первый раз в жизни пила самогон, и справилась - в этот момент от соседнего столика к нам подошла девушка попросить спички. Она направилась к нам, держа незажженную сигарету перед своим лицом и всем своим видом показывая, что жаждет огоньку. Я прервала свое повествование и молча протянула ей спички.
- Спасибо - неестественно громко поблагодарила девушка и выразительно закивала головой.
- Не за что - вежливо ответила я, подозревая в ней несколько неадекватную особу.
- Ой, дивчата, а вы розмовляетэ? - совершенно нормальным голосом изумилась девушка, расплываясь в здоровой улыбке психически нормального человека. - А я думала, вы глухонемые...
- Мы? Глухонемые?
- Нуда, вы ж розмовлялы, як глухоними...
На минуту мы с Лилькой действительно онемели. Потом в моей голове зашевелилась смутная догадка. Я внимательно осмотрела соседние столики, буфетную стойку, за которой буфетчица любезничала с каким-то свои кавалером, первый этаж, на котором толпилось и юрбилось с полсотни граждан. Люди вокруг разговаривали, спорили, некоторые даже ругались. В углу парень явно подкатывался к девушке, и, похоже, рассказывал ей какие-то непристойности. Две подружки сплетничали. Но при этом руки у всех оставались неподвижными.
Одесситов среди них не было.
«ЧТО ДЕЛАТЬ?»
Кригер - редкая для еврея фамилия. Кригер - значит «военный». Такую фамилию носил отец моей прабабки, Шпринцы, а значит, она - урожденная Шпринца Кригер. Еще до ее рождения семья перебралась из Вены в Россию, поскольку Кригер стал главным представителем фирмы «Зингер» на этом безграничном рынке сбыта швейных машинок. Открывшиеся перспективы настолько захватили Кригера, что в 1903 году он сменил австрийское гражданство на подданство Российской империи - так было проще вести дела в этой стране. Умный! Уже через пару лет его семья по-настоящему поняла, что еврей в России - больше, чем еврей и поблагодарила Кригера за его талантливый деловой ход незлым тихим словом. Впрочем, тем Кригерам, которые остались в Австрии, также пришлось весело, хотя и позже - в 39-м. В конечном итоге в Австрии не выжил никто, а в России, со всеми ее ужасами, семья моей прабабки все же уцелела. Так что, может быть, Кригер был действительно умный. А может быть, если он был бы умный, надо было ехать сразу в Америку - хотя кто знает, как сплетутся человеческие судьбы и как поступки наших предков, благословенны будь их имена, проявятся в нашей судьбе и в нашей личной истории, и кто знает, насколько мы сами плетем полотно своей судьбы, а насколько скользим по его поверхности. Нет звезды у Израиля, говорили наши мудрецы, не прочитать еврею свою судьбу в гороскопе - ибо каждое слово и каждый поступок в высших мирах производят изменения, которые тут, внизу, мы ощущаем то как ласковый теплый ветерок, то как сметающий все ураган.