Выбрать главу

— Не дороже поди денег… А самозаварку закажу маме. Может, есть еще в Киеве…

Николай хотел что-нибудь ехидное ляпнуть про тещу и ее расторопность, но сдержался.

— Завтра ночью будем голыми скакать вокруг парника, — сказал жене.

— Это еще что за бред сивой кобылы?

— Чтобы огурцы росли! — отрезал Николай. — Сколько можно от тли с туманом зависеть?

ФОТОГРАФИЯ

Двадцать лет после института… Ау, где вы? Пролетели, просвистели… Сколько воды в разные стороны утекло, а вся группа на юбилей собралась.

Вот они, все мы шестнадцать, на фотографии. Нинка Постникова только растолстела. Очаровашка-куколка была, и вот буфетчица, а не Нинка.

— Нин, че так разнесло?

— Лишь бы человек хороший был.

Обидно. Любил я Нинку на втором курсе. Всю ночь однажды напролет рядом с ней в палатке прокрутился, поцеловать хотел. Она даже не проснулась.

— Нин, че со своим разошлась?

— Отстань, Саня!..

После диплома Нинка выскочила за таксиста. На руках, говорят, носил. Жила как барыня. Так нет, привязалась к нему с ультиматумом: поступай в институт, иначе развод.

Одна сына ростит-учит. Эх…

Бабы дуры, бабы дуры,Бабы бешеный народ!Как увидят помидоры,Так и лезут в огород!

Зато Ленка Кардаш расцвела.

В институте была так себе, кордебалет. Четыре с минусом, не больше. А сейчас сногсшибательная красавица.

— Лен, у тебя даже как ноги длиннее стали.

— Ты, Саня, неисправим.

— Замуж вышла?

— Давай о другом…

На фотографии с Мишей Теребиловым в разных углах стоят.

В институт они поступили под ручку. В школе Миша тоже десять лет Ленкин портфель таскал. Мы, начиная с первого курса, ждали: ну, завтра-послезавтра староста по червонцу с носа соберет, и «ах, эта свадьба-свадьба-свадьба пела и плясала!..» Погуляем!..

До диплома жених с невестой нас мурыжили, стаж накручивали…

Зато на свадьбе у них мы с Витей Мирошниковым накушались. Под занавес на кухне приняли бутылку подсолнечного масла за пиво и, как рассказывали очевидцы, раскатали с большим аппетитом. Потом дня два аппетита не было по причине расстройства желудка.

— Мишь, а че вы с Ленкой разбежались?

— Тайны секса.

— Какие тайны! Ты, говорят, так залевачил, аж дым коромыслом! Что называется:

Миш, а Миш,На тебя не угодишь!То велика, то мала,То кудрява, то гола!

— Отвяжись, Саня!

Отвяжись, плохая жисть, привяжись хорошая.

Ну и ладно. А Витя Мирошников рядом с Ленкой стоит. Усы гвардейские. Взгляд гусарский. Рост гренадерский. Прямо жених.

Но не женился больше. Побаловался, говорит, один раз, и будет.

Побаловался он оригинально.

На одной вечеринке мы с ним познакомились с двумя подрунями. Моя завлекашечка танго исполняла по-абордажному, впритык — ни миллиметра разрыва. Я разбежался на легкую победу. Ан, нет. Дальше танго не моги. Быстро расстались. А Витя со своим Светиком-семицветиком задружил. Крепко.

Я на лекции, он к ней на дневку. Тем более, рядом с общагой жила. Аккуратно Витя оттуда не вылазил.

Светик-семицветик во второй или третий раз собиралась поступать в театральный институт, Витя поддерживал беседы об искусстве.

Как говорится: сколько с кувшином по воду ни таскайся, все равно разобьется. Однажды Витя столкнулся с «тещей». Они, бывало, и раньше сталкивались, но в несколько другом виде. На этот раз, будучи на дневке, твердо зная, что «теща» на работе, Витя вышел из ванной.

Представьте картину: Витя, выходящий из ванной. На усах гвардейских роса. Распаренный. Рот до ушей от удовольствия…

Выходит, а тут «теща» дверь входную своим ключом широко раскрывает, принесло раньше времени часов на пять. Коридор тульский Левша делал — общая площадь полквадратного шага. Витя нос к носу с «тещей»…

Все бы ничего, да на Вите ничего, кроме росы на усах не было.

Гренадерский рост. Гусарский взгляд. Аполлон до пояса и ниже. Как воспитанные люди, «теща» с Витей, извинившись, тут же скрылись каждый за своей дверью.

Однако «теща» вечером сказала Светику-семицветику:

— Не пора ли Вите вещи к нам переносить?

Так теща стала писаться без кавычек.

Актриса из Светика-семицветика не получилась. Зато с порога сварливая бабенка. При мне и то, бывало, как раскроет ротик… Хоть в окно выпрыгивай.

— Вить, а че ты ее не перевоспитал?

— Ты, Саня, как «здрасьте» среди ночи!

— А че? Ты парень выдержанный… Это я чуть заискрилось — сразу саблю наголо… А ты спокойный, уравновешенный. Дочку нажили и развелись…

— Отстань, Саня! С Воспитателем на эту тему поговори.

Воспитатель — это Юрка Петушок. Вот он в куртке на фотографии. Все в пиджаках, при галстуках, а он плевал на официальность.

«Воспитателя» ему прилепили на четвертом курсе.

Восьмого марта в общагу на танцы пришла девица в глубоком декольте. Конец семидесятых, никаких видюшников, в кинофильмах о половых актах даже не думали. И вдруг декольте до пояса в мужском на девяносто процентов общежитии.

А Стелка такая девица, что хоть спереди, хоть сзади, хоть сбоку — в любом месте декольтируй, не ошибешься. Везде высший класс!

Мужики на танцах начали кидаться на лакомство.

На темной лестнице Юрка освободил Стелку от нахрапистого приставалы. А вскоре они поженились. Хотя сразу было видно — интеллект Cтелкин лучше не декольтировать. Юрка сказал: «Перевоспитаю».

— Юр, че разошелся?

— Поговорить тоже хочется.

— Вторая супруга у тебя, слышал, культурный работник. Вот, поди, разговоры разговариваете…

— Замнем, Саня, для ясности. Не порть праздник.

Замять можно. Только на шестнадцать человек в группе тринадцать разводов. Почему?

Я сам первый раз женился назло, второй — по расчету, третий — по инерции.

— Зачем так?

— Не бери, Саня, в голову.

— Лишь бы человек хороший был.

— Будь ты проще, ляг ты на пол, забудь все.

Ложусь. Забываю.

ЗА ЧТО ХВАТАТЬСЯ?

Рана у Геши ни колотая, ни резаная, ни огнестрельная. Рана у Геши вместе со штанами рваная. Сидеть Геша не может. Но посидеть придется. И здоровью это на пользу. Нервишки совсем растрепались, ведь всю дорогу на передовой.

Хорошо, если такой напарник, как Рафик. В беде не бросит, и золотые руки: любой замок дунет, плюнет, ковырнет и… заходи — открыто. Уж на что у того морского волка хитромудрые запоры стояли, Рафик их махом рассекретил. Но только Геша с Рафиком бесшумно в гости туда, пока хозяина нет, оттуда с шумом привет от него. Мариман океанские просторы бороздит, а дома корабельная сирена на карауле. Чуть дверь открыл, сразу включается. Представляете: три часа ночи, тишина, только комар зло зудит — укусить некого, и вдруг… Эту сирену в море миль за десять слышно, будто рядом орет, а тут в упор без предупреждения завыла. Упал Геша без сознания, как и не стоял. Хорошо, соседи подумали: война началась, под одеяла попрятались. Рафик от сиренного воя побежал, будто наскипидаренный, а потом сообразил: такую улику, как Геша, оставлять нельзя. Вернулся и на себе вынес друга с места преступления.

Геша не сразу оправился от сиренной болезни. Долгое время при каждом звуке дико вращал глазами и затыкал уши.

На следующую операцию по экспроприации Рафик пошел один. И не вернулся.

Узнал, что богатая коммерсантка уезжает отдыхать, день убытия такой-то, поезд такой-то. Позвонил на вокзал, сказали: поезд ушел. Баба до сирены не додумается, решил Рафик. Смело дунул, плюнул, ковырнул. Открывает, а за дверью она с баллончиком дихлофоса. И баллончик-то небольшой. Но уж если с бабой свяжешься…

Опоздала на поезд. Вернулась домой, а там тараканы набежали. Тоже, наверное, получили данные об отъезде и набежали. «Я не таракан!» — не успел предупредить Рафик, как в его от неожиданной встречи распахнутый рот ударила струя дихлофоса. Тараканы, благодаря Рафику, успели уйти, Рафик упал — реанимация не откачала.