Хотя ситуация была, таким образом, ясна, лондонское руководство, до сих пор развертывавшее оживленную деятельность в области разработки и публикации разного рода дипломатических предостережений и предупреждений, а также стратегических планов на то время, когда Советская Армия, преследуя немцев, перейдет прежнюю польско-советскую границу, решило теперь на практике продемонстрировать свое присутствие и свою власть на освобожденных Советской Армией украинских землях и посмотреть, что из этого выйдет.
Весьма характерно, что сами «лондонцы» вполне отдавали себе отчет в том, что их притязания носят лишь исторический характер. Они хотели наглядно продемонстрировать Советскому Союзу свою власть над этими территориями, свою силу, а также польский характер этих земель, хотя не имели там ни власти, ни силы. А что касается польского характера этих земель, то теперь, в кровавом водовороте войны, в результате событий начального периода войны, а также репрессий оккупантов, преступлений и убийств по национальному признаку, о нем не могло быть и речи. Местное польское население, пришибленное, сознающее смысл кровавых потрясений, которые, по сути дела, означали конец векового влияния Речи Посполитой на землях к востоку от Буга, и оказавшееся, кроме того, под реальной угрозой захлестнувшей эти земли активности украинских и литовских националистов, все в больших количествах бежало за Буг.
Поскольку согласно планам «командиры должны приложить всяческие усилия, чтобы операция овладения территорией выглядела как можно внушительней», то главнокомандующий АК еще в феврале 1943 года предупреждал правительство, что «для осуществления вышеуказанных целей и демонстрации присутствия Польши на восточных землях, включая Вильно и Львов, мы должны своевременно получить от вас поддержку вооружением и десантниками. Без такой поддержки самые самоотверженные наши усилия будут недостаточными и не принесут желаемых результатов»{26}.
В марте 1944 года, в период наивысшей активности подчиненных «Лондону» вооруженных сил, количество подразделений АК в Волынском округе составляло едва 23 процента от их количества, например в Люблинском, несмотря на то что численность населения этих округов почти одинакова: в Новогрудском силы АК составляли 19 процентов сил, например, округа Радом-Кельце{27} (все это согласно данным Главного командования АК о личном составе на 1 марта 1944 года). Не лучше обстояли дела в Тарнопольском и Станиславском округах. Следует, однако, отметить, что в качественном отношении силы АК на востоке, которые состояли главным образом из лесных отрядов или отрядов сельской самообороны, несомненно превосходили бездействовавшие годами повстанческие взводы в генерал-губернаторстве.
С целью придать восточным землям в большей степени польский характер под Вильно, Новогрудок и на Волынь перебрасывались партизанские отряды, туда направляли добровольцев из Варшавы и Кракова, из Люблинского, Келецкого и даже Познанского воеводств.
«Надлежит противодействовать тенденции жителей восточных территорий к бегству, — гласит инструкция командующего АК к плану «Буря» на восточных территориях. — Массовый уход польского населения тех районов, где имеются явно польские очаги, был бы равнозначен ликвидации польского права на этой территории»{28}.
В январе 1944 года упомянутая Людвиком Ландау советская конница продвигалась от Сарн до Луцка и далее на Ковель как раз через такие обезлюдевшие районы. Нелегкую задачу имел полковник Любонь, комендант Волынского округа АК: на земле, где перед войной, даже по самым оптимистичным польским официальным оценкам, поляков было не более 15 процентов, на земле, опустошенной теперь в результате страшной, истребительной войны, развязанной в конце 1942 года украинскими националистами, продемонстрировать перед лицом наступающих советских войск польский характер Волыни и свою, основанную на лондонском мандате, власть над ней. Польское население, обездоленное, устрашенное кровавой резней, скапливалось в городах и местечках вдоль железнодорожных линий, где гарнизоны (главным образом венгерские), охранявшие коммуникации, обеспечивали относительную безопасность. Кроме городов держалось лишь несколько относительно крупных пунктов, способных выставить сильные отряды самообороны поселений, в которых группировались жители нескольких, а то и десятка-другого деревень. Из двухсот повстанческих взводов, причем так называемых «скелетных», которыми теоретически располагал полковник Любонь, по меньшей мере три четверти составляли именно эти отряды крестьянской самообороны, охранявшие свои деревеньки, свои семьи.