«В Войске Польском для всех солдат, независимо от прежней организационной принадлежности, существуют одинаковые права и обязанности. Для всех одинаково учитывают стаж, награды и звания»{268}.
Между 27 июля и 2 августа в Хелме велись переговоры с делегатом «лондонского» правительства в Люблинском воеводстве и с командующим Люблинским округом АК. Предпринимались также попытки наладить контакты с командованием дивизий, оперирующих на местах. До 17 августа — в течение более чем трех недель после перехода фронта — к северу от Люблина все еще размещалась вооруженная 9-я дивизия АК генерала Хальки (Людвика Биттнера), и представители ПКНО не жалели усилий, чтобы воздействовать на нее и убедить командование, что вопрос о ее дальнейшей судьбе должен быть решен поляками, что вступление в народное Войско Польское и отвечает патриотическому долгу, и является единственно возможным и достойным польского солдата выходом из ситуации.
По мере продолжения переговоров с различными группировками и элементами подпольных организаций, входивших в состав «правительственного блока», Главное командование Войска Польского издавало приказы, регулирующие порядок приема их в войско и направления в части. 22 августа{269} по достижении соглашения с руководством подпольных организаций Корпуса безопасности и Войсковым корпусом службы безопасности главнокомандующий отдал приказ о включении в ряды войска способных к ношению оружия солдат отрядов и отделений этой организации, и прежде всего офицерских кадров. Многие офицеры Корпуса безопасности получили соответствующие посты. В связи с благоприятно развивавшимися переговорами о выходе из подполья руководства Батальонов хлопских и о вступлении в войско остающейся еще в подполье части БХ Главное командование издало приказ{270}, регулирующий включение отрядов БХ в войск» организованно и в полном составе.
Позднее, после войны, на съезде солдат и партизан 1 сентября 1945 года заместитель главнокомандующего генерал дивизии Мариан Спыхальский говорил:
«В момент, когда был освобожден первый клочок земли между Бугом и Вислой, одним из первых актов ПКНО стал декрет, единообразно регулирующий вопрос о всех подпольных организациях независимо от их происхождения… Со стороны народной власти была проявлена добрая воля, чтобы уже тогда устранить из жизни нации то, что регрессивно и реакционно, чтобы всех патриотов, всех искренних поляков вовлечь в дело восстановления страны и борьбы против немцев. Были созданы предпосылки, чтобы все солдаты Батальонов хлопских и Армии Крайовой оказались в рядах 1-й и 2-й армий, чтобы они вместе с возрожденным войском пошли на Одру и Нысу, а потом и дальше вплоть до Берлина, до Эльбы и на чешские земли. Враги народа внушали офицерам и рядовым, что не нужно подчиняться Польскому комитету национального освобождения, что не следует разоружаться, что надо уходить в лес. Делалось все, чтобы верные патриоты, хорошие солдаты оказались в безвыходной ситуации. Так появлялись отчаявшиеся люди»{271}.
К сожалению, переговоры не дали результатов, командиры не хотели видеть действительную ситуацию, опасность и трудности, они оставались верны принципу непризнания ПКНО и бойкота войска, установленному правительством, генералами Соснковским и Буром. Было лишь одно, но весьма знаменательное колебание — в середине сентября 1944 года, когда решалась судьба Варшавы и когда в восставшей столице усилились голоса, добивавшиеся соглашения с ПКНО. Заместитель коменданта только что освобожденной Праги докладывал:
«По моему приказу № 1 начали являться командиры Армии Крайовой, Армии Людовой и Корпуса безопасности. 18 сентября явился бывший комендант Пражского района АК подполковник Завадский (псевдонимы Анджей и Бобер) и сообщил, что под его командованием перед восстанием находилось около шести тысяч человек, что теперь он не имеет связи с генералом Буром и что его подчиненные хотят вступить в Войско Польское. Подполковник Завадский просил, чтобы отряду его подчиненных присвоили наименование «36-й пехотный полк», и обратился с призывом к членам АК района Праги вступить в Войско Польское. Этот призыв после согласования был напечатан и расклеен на улицах Праги»{272}.