31-й пехотный полк был создан в начале сентября. Он не имел основы — того ядра, каким для 5-й и 6-й дивизий послужил Центр формирования польской армии в СССР, а для 8-й дивизии — партизанские группировки «Еще Польска не згинела», северолюблинские отряды АЛ, а также отряды БХ, которые присоединились к ним еще весной и летом. 7-я пехотная дивизия создавалась из ничего. В начале сентября прибыли младшие офицеры и солдаты из-за Буга, из второго эшелона польской армии в СССР, немного — из запасного полка, несколько офицеров из АК, из 1-й армии, из госпиталей. Позднее в него вошли уже только офицеры, прибывшие в распоряжение Войска Польского прямо из Советской Армии, совершенно не знающие Польши, застигнутые врасплох необычным характером полученного задания, исполненные доброй воли, но еще не разбирающиеся в своих обязанностях, правах, задачах. До конца сентября прибыли 53 офицера. В целом ядро полка насчитывало не более 200 человек, которые в течение двух, максимум трех недель едва успели узнать друг друга. Между 1 и 10 октября из запасных полков прибыла масса новобранцев — солдат и младших офицеров. Прибыло две тысячи человек — и поодиночке, и небольшими подразделениями. Такой массой людей некому было распорядиться. Одновременно прибыли еще 32 офицера. Всего, таким образом, получилось 85 офицеров (по штатному расписанию полагалось еще 200), около 300 разного рода подофицеров (по штату не хватало 570) и более 2 тысяч рядовых — главным образом из окрестных деревень и районов, из городов Красныстав, Хелм, Красницкий. Немало новобранцев было родом из-за Буга.
Многие вообще не ориентировались в обстановке. Капралы выражались кратко, охрипшими от усталости голосами. Офицеров за все эти 10 дней видели раз, может, два, да и те говорили по-русски. Да, люди не были готовы к тем большим делам, в которых им предстояло участвовать. Среди них оказалось много неграмотных, нелегко было найти кого-либо даже на должность ротного писаря.
В первые дни октября вся эта масса находилась в непрерывном движении. Люди сотнями прибывали, уходили и уезжали, кружили по району, отправлялись в окрестные деревни за продовольствием, за соломой и досками, выкапывали картошку, готовили еду, стояли в очередях у склада с обмундированием и просто искали себе места. Комплект оружия, предусмотренного по штату полка, ждал их, первые занятия уже шли, и дело двигалось вперед. Через две недели из этой массы получился бы нормальный, начинающий обычную жизнь полк.
Но они размещались не в казармах, стены которых внушали бы доверие, укрепляли бы ощущение прочности. Они размещались и не в тихих лесных лагерях, далеких от людей, которых не волновали тогда мировые проблемы. Это значит, что у всей этой массы не было не только кухонь и кроватей, матрасов и табуреток, нормальных бытовых условий. Это значит, что у них не было также стабильной дружной атмосферы, в которой могли бы выкристаллизоваться и окрепнуть их солдатское единство, сплоченность и воля.
Они размещались по хатам среди местных жителей, размещались в Красныставском уезде — таком, каким он был после четырех лет оккупации. В уезде, кипевшем политическими страстями, расколотом, расшатанном, беспокойном и вызывавшем беспокойно, охваченном вот уже целый год гражданской войной. Размещались в уезде, который был базой ППР и Гвардии Людовой, но одновременно — базой правых сил. Вот уже год здесь лилась братская кровь, гибли в братоубийственной войне люди. Именно тогда, в октябре, погибли один за другим секретарь уездного комитета ППР, секретарь городского комитета, начальник отделения милиции, депутат уездной рады народовой. По деревням и соседним лесам кружили подпольные отряды вооруженных людей. Вероятнее всего, это были отряды НСЗ Люблинского округа — отряды Шарого, Романа, Земсты, Яцека и Сокола, те самые, которые восемь месяцев спустя совершили страшное преступление — зверски умертвили 197 жителей деревни Вешховины неподалеку от Бялки.
Неужели вся эта масса могла не знать, чем живет красныставская деревня, неужели эти выстрелы из-за угла и затерянные в лесу могилы не оказывали влияния на нее, еще сырую, еще зеленую, еще не твердо знающую, где настоящая правда? Странно, что в двухтысячной массе не нашлось двух-трех десятков достаточно грамотных, чтобы вести ротные списки… И кто был тот офицер, который в сумерках пошел на беседу с офицером госбезопасности? Кто был тот часовой, который его застрелил, а потом сбежал — за два или три дня до событий, о которых пойдет речь?..