Бомбардировка Гдыни положила начало целой серии массированных налетов авиации союзников на объекты, имевшие важное значение для будущего развития Восточной Европы и подлежавшие через какие-нибудь две недели передаче в руки освобождавшихся народов Европы, на судьбы которых сухопутные англо-американские войска уже не могли оказать никакого влияния. В ночь на 19 декабря 1944 года в жутком белом свете авиационных ракет над Гдыней была открыта — еще в дни войны — новая послевоенная эпоха.
Третьи… Обширные поля и бараки Майданека после того, как он перестал быть фабрикой смерти, удовлетворяли множество потребностей. Там размещались и запасные полки, и государственные склады еще незначительных материальных резервов, и зародыш Музея мартирологии — уникальный заповедник, где все осталось так, как бросили немцы: обуглившиеся трупы людей в руинах печей крематория, не вывезенная своевременно «экономическая отдача» лагеря — кучи женских волос, отнятые у детей игрушки, очки, снятые с тех, кто шел в печи. Здесь же неподалеку в начале декабря были сооружены шесть высоченных «футбольных ворот» — виселиц. Среди тягостного молчания многотысячной толпы затихал, как бы поглощенный тишиной, мощный гул моторов грузовиков, на которых привозили приговоренных — сотрудников гитлеровского лагеря в Майданеке. Одна за другой машины задом подъезжали под поперечины ворот, на минуту останавливались, а потом делали резкий рывок вперед…
«Мы спешили с организацией этого процесса, — излагает мнение одного из деятелей люблинского периода Ежи Путрамент, — с тем, чтобы предостеречь гитлеровцев там, за Вислой. Если мы будем играть в кошки-мышки с военными преступниками, это может привести к смерти новых и новых узников гитлеровских лагерей. Зная же, какая расплата ждет гитлеровцев за преступления, они станут более осторожными…»{385}.
«Толпа расходилась под гул автомашин. Настроение стало иным, мрачным, — отмечает Путрамент. — Каждый отдавал себе отчет в том, что это ничего не решает»{386}.
На другой день в Люблин пришло сообщение, что в предместье Жешува убиты организаторы аграрной реформы в Жешувском уезде Бронислав Бидонь, Бронислав Бальцер и Бронислав Коза, направлявшиеся в город на конференцию. В другом сообщении говорилось, что в Майдане-Ситанецком погибло 12 молодых деревенских парней-милиционеров. В это же время в Белостоке вступил в войско репатриант Ежи Гураль. Никто не знал, что это Ромуальд Раис — последний из командиров 3-й бригады АК. Спустя полгода он уйдет в лес под псевдонимом Бурый, станет грозой Белостокского воеводства: 49 нападений, 4 сожженные деревни, 137 убитых в течение 15 месяцев активной борьбы против народной власти{387}. Другой, пока не известный органам госбезопасности — Иван Шпонтак, кружит со своими «стрильцами» в районе польско-советской границы… Через три года на счету неуловимого бандита будет 913 убитых и 1029 сожженных крестьянских дворов{388}.
10 декабря из своей конспиративной резиденции в районе Кельце генерал Термит (Леопольд Окулицкий) сообщил в Лондон генералу Копаньскому:
«…Генерал Бур, считаясь с возможностью быстрого занятия территории Польши Советской Армией и перемещения центра тяжести на конспиративную работу против Советов, назначил меня руководителем всей акции, а Нила — начальником штаба… В данный момент он организует сеть «Не» на территориях, занятых немцами, а также готовит людей для усиления работы «Не» на территориях, занятых в настоящее время Советами. В связи с тем что делегат правительства вместе с внутренним советом министров и политическими руководителями партий намеревается при первой возможности расширения фронта перебраться на советскую сторону, Главное командование должно применяться к… (далее неразборчиво) фронта и, поддерживая связь с делегатом правительства, перебросить одновременно и свой руководящий аппарат…»
Патруль 9-го запасного полка в Люблине доставил экземпляр антиправительственной листовки, снятой с кладбищенской стены в местечке Кане, гмина Павлув, уезда Хелм, следующего содержания:
«Соотечественники! Бросайте эту землю, которую вам дала демократия. Которая раньше времени застлала вам глаза. Долой еврейское правительство! Долой красную демократическую армию! Соотечественники, бейте украинцев, где только встретите! Пусть их лапы не оскверняют польскую землю. Кто осмелится сорвать эту листовку, получит пулю в лоб»{389}.