Что бы ни думал генерал Владислав Андерс, принимая решение о вводе польских войск в битву, что бы ни думал генерал Казимеж Соснковский, противясь этому, что бы ни думали стрелки-пехотинцы польских дивизий, погибая на Голове Ужа или на Призраке, и как бы мы ни оценивали сегодня их мысли, позиции, действия и смерть, одно, пожалуй, не подлежит сомнению, а именно то, что в атаку на Монте-Кассино шли польские солдаты, младшие офицеры и офицеры, шли стрелки и артиллеристы, автоматчики и танкисты, саперы и связисты, шли крестьяне и строители, металлисты и трамвайщики, инженеры и художники, шли сыны польского народа, гибнувшего в это время в пучине немецкой оккупации. Шли и гибли люди — ценнейшее, высшее достояние нации. Шли и гибли солдаты — обученные, квалифицированные, подготовленные, — достояние многолетних усилий еще прежней Польши и той, особой, скитальческой солдатской Польши на чужбине.
Расходовалось достояние Польши в военной области, представлявшее в тот момент войны ценнейшее национальное имущество, — люди. Это достояние было плодом усилий народа и его собственностью. И народу надлежит оценить, как оно расходовалось, какова была эффективность этого, какой была с точки зрения национальных интересов рентабельность инвестиций в воспеваемые в солдатской песне красные маки.
Отбросим легенду. Нам останется солдатский подвиг, и еще горькое воспоминание об устаревшей политико-стратегической концепции, пытавшейся использовать солдатскую кровь как фундамент для возведения здания социально политического строя, которое не могло быть построено.
Волынь — финал. Весна 1944 года выдалась холодной. В начале апреля на Рязанщине снег подтаивал только снизу, от уже прогревавшейся земли, и лишь там, где грязь протоптанных тропинок притягивала солнечные лучи, зияли мокрые черные ямы, на дне которых виднелась оттаивавшая почва.
Польские батальоны подтягивались из окрестных деревень к станциям Дивово, Рыбное и Фруктовая. 13 апреля 1944 года — памятный для находившихся в СССР поляков день — со станции Дивово отошел последний эшелон польского корпуса: 3-й батальон 9-го пехотного полка.
Опустел Селецкий лес. Видавший виды вагон, стоявший на путях сровненной с землей станции Дивово, немногим менее года служил сборным пунктом для поляков, направлявшихся сюда из всех республик, краев и областей Советского Союза. Эшелоны 3-й польской пехотной дивизии имени Ромуальда Траугутта двинулись вслед за корпусом на юго-запад. Ехали самые молодые, 1926 года рождения, парни, которым едва исполнилось 18 лет. Ехали и еще более молодые — добровольцы, которые в ответ на известие о битве под Ленино отправились в Рязань, прибавив себе года и пытаясь выглядеть солиднее, преодолев сотни километров пешком или на санях, тысячи километров по железной дороге, с документами, добытыми с грехом пополам, а то и вовсе без них, старательно избегая контрольных пунктов и комендантских патрулей. Ехала и горстка «испанцев» — бойцов интернациональной бригады имени Домбровского. Ехали новички, впервые включенные именно в эту дивизию, — поляки из Опольщины и Пильской земли, из Вармии и Мазур, из земель, присоединенных к рейху, силезцы, померанцы, которые были насильно мобилизованы в вермахт, а теперь при помощи миссий Союза польских патриотов (СПП) и офицеров связи корпуса освобождались из лагерей военнопленных, с Урала, с далекого Севера.