Для Польши при этом характерно, что социальный фактор сочетается с национальным, интересы трудящихся классов — с общенациональными интересами, вопреки которым все чаще действуют имущие классы. Национальные интересы становятся побудительным мотивом социальной революции, поскольку победа революции — условие удовлетворения национальных потребностей. В Польше революция приобретает форму национального возрождения, которое достигается в результате победы в классовой борьбе, делается наравне с социальным освобождением целью классовой борьбы.
Это переплетение есть не надуманная идеологическая конструкция, а просто сама повседневная действительность. Дело в том, что для трудящихся масс Польши национальное бедствие стало еще одной, особенно болезненной и затрагивающей всех формой общественного ущерба, причиняемого господством враждебного класса и созданного им строя.
Эксплуатируя, капиталисты и помещики постепенно отнимают у трудящегося человека плоды его труда. Но это не все; по их вине вся нация становится добычей захватчиков, которые грабят всех без исключения. Пусть сами имущие классы нации не извлекают из этого выгоды. Ну и что? Разве не на них лежит вина за всеобщее и скорое обнищание?
Капиталистическая система угнетает народные массы, лишает их прав. Хуже того, эта система лишает массы возможности влиять на будущее родины, защищать ее и в результате отдает нацию в руки врагов, которые не только угнетают, но и уничтожают нацию. В рабочих и крестьян стреляла и «своя», капиталистическая полиция. Враги стреляют по другим мотивам, но гораздо чаще, более систематично и более метко. Что из того, что они стреляют и в тех, кто угнетал нацию? Что из того, что они стреляют и в тех, кто некогда стрелял в народ? Разве эта ситуация возникла не по их вине, хотя они сами оказались ее жертвой?
Польская специфика — это и сила, и слабость польской революции. Сила, поскольку сама сущность императивов, порождающих революцию, заключает в себе единство интересов трудящихся и интересов всей нации. Слабость, поскольку очень легко не заметить социального содержания конфликта, когда он выступает в национальной форме, когда угнетатели и угнетенные стоят рядом перед дулами карателей, когда недавние организаторы системы эксплуатации становятся организаторами борьбы за независимость, когда политическая эмансипация масс зачастую означает разрыв с восстановленной в подполье организацией собственной жизни и самообороны нации, создание которых стоило такого труда.
Но объективная обстановка, независимо от воли отдельных политических деятелей, независимо от того, как они сами оценивают переплетение интересов, неумолимо диктует свое. Понимание этого облегчает и ускоряет, несмотря ни на что, социальную революцию. Совершаемая во имя национальных интересов и в национальной форме, она выглядит более заманчиво, более привлекательно, а следовательно, обладает большей силой и обходится менее дорого. Пронизанная социальным содержанием, она отличается динамизмом, решительностью и быстрее переходит к фазе созидания, к фазе строительства новой жизни. А эта фаза означает и должна означать фазу национального возрождения, возрождения через социальное преобразование, фазу социальной революции и национального восстания.
Приближалось 22 июля 1944 года.
«…СОРОК И ЧЕТЫРЕ»
День первый. Генерал Владислав Андерс в своих воспоминаниях «Без последней главы» пишет:
«…Снабжение войск союзников, все более отдаляющихся от баз на юге Италии — Таранто, Бари, Неаполя, — в будущем окажется невозможным… Отсюда возникает необходимость овладения крупными портами на севере. Такими портами были Анкона на Адриатическом море и Ливорно на Тирренском море. Наступление на Анкону становилось, таким образом, необходимым этапом операции, и прежде всего интендантского обеспечения продвижения 8-й армии на север. Об этом свидетельствовал и полученный вскоре подробный приказ, ставивший задачу овладеть Анконой и открыть доступ в порт, который необходим для хозяйственных целей»{86}.