Из допроса пленных и данных воздушной разведки вырисовывается новая картина обстановки: между Демблином и Пулавами кроме известных уже остатков немецких войск успела развернуться новая, 17-я пехотная дивизия. Перед армией находится 15 немецких пехотных батальонов, 18 саперных рот, 12 артиллерийских дивизионов, бригада самоходных орудий… 3 августа командующий армией принимает решение приостановить форсирование{95}.
Польские полки окапываются на правом берегу. Погибло, утонуло, пропало без вести 700 человек, эвакуировано 300 раненых. Погибли при переправе или не вернулись с левого берега заместитель командира 2-го пехотного полка майор Ян Лопациньский и заместитель командира 6-го пехотного полка майор Ян Артвих, командиры батальонов капитаны Алексей Гришин, Петр Прыгун, Кузьма Матушевский, Леон Лахевич.
Погиб хорунжий Татара из довоенной армии, родом с Волыни, тяжело ранен поручник Зигмунт Гурка-Грабовский из 2-й пехотной дивизии, прежний псевдоним Зайонц, последний командир группы «Гарда» 27-й волынской дивизии Армии Крайовой, произведенный на поле боя в капитаны. Пал, отстреливаясь до последнего патрона, уже на песчаном берегу Вислы Владислав Якубовский, 34 лет, коммунист, трижды сидевший в тюрьмах санационной Польши, участник обороны Варшавы в 1939 году и обороны Советской Белоруссии в 1941-м, политработник 2-го пехотного полка{96}. Последним погиб Михал Окужалы, канонир батареи 76-миллиметровых орудий 2-го пехотного полка. Лишь впоследствии фантазия поэта и перо журналиста перекроили его образ в соответствии с якобы традиционным представлением о польском герое — горячем юноше, мечтавшем о подвиге и жертве{97}. Михал Окужалы вовсе не был юношей. Взрослый мужчина, ему было 26 лет, а если военные скитания и фронт считать вдвое, то и все 30. Зрелый человек, солидный работник и сознательный солдат. Свое дело он и здесь, на фронте, делал спокойно, не избегал работы, но и не рвался в добровольцы. Вел наблюдение, поддерживал связь, ибо ее надо было поддерживать. По-моему, он не думал о смерти — просто его служба, его солдатский труд не могли обойтись без риска. Разумеется, ему хотелось самому дойти до Берлина, а после победы забрать с далекой чужбины мать и сестру, привести их на порог нового дома. Что поделаешь, не удалось… Крича в телефонную трубку: «Огонь на меня!» — он, вероятно, просто не хотел тратить времени на вычисление поправки, на уменьшение прицела. Боялся, что не успеет, а ведь точные координаты наблюдательного пункта, на который в этот момент врывались немецкие гренадеры, офицеру, командовавшему огнем батареи, были известны.
Через несколько дней армия отошла от Демблина и Пулав на север, под Пилицу. Тут сталинградцы генерала Чуйкова захватили предмостное укрепление — ближайшее к Варшаве — и теперь под Ходкувом, Студзянками, Басинувом отражали ожесточенные атаки немецких резервов, прибывших из Италии.
Первыми грузились на понтоны танки бригады имени Героев Вестерплятте.
Над зеркалом реки ровными кругами ходили эскадрильи «юнкерсов». Один за другим они с воем пикировали на переправу, на плывущие лодки, на паром. На берегу автоматчики бригады бегали по хатам в поисках съестного, рвали яблоки в садах, переговаривались, как обычно перед боем:
— Река, как и дорога, имеет километровые столбы, и мы переправляемся на четыреста сороковом…
— Сорок четвертый год и четыреста сороковой километр. Постоянно повторяется эта цифра. Ты помнишь, у Мицкевича?
— Помню. «К полям расцвеченным, как будто бы расшитым пшеницей золотой и серебристым житом».
— Он предсказал, кто освободит Польшу из неволи: «Кровь древних витязей… мать — из земли чужой… А имя — сорок и четыре»{98}.
Весть о создании ПКНО вызвала потрясение во всех центрах, где интересовались польским вопросом. Через три дня в противовес Комитету было образовано иное, второе правительство на польских землях. 25 июля «лондонский» президент Речи Посполитой Владислав Рачкевич назначил подпольный совет министров в Варшаве в составе вице-премьера и трех министров. Одновременно премьер Миколайчик телеграфировал из Лондона вице-премьеру Янковскому — представителю своего правительства в Варшаве:
«На заседании правительства ПР единодушно принято решение, уполномочивающее вас объявить в выбранный вами момент о начале восстания»{99}.
Командующий АК генерал Бур (Тадеуш Коморовский) поставил перед подпольным советом министров два вопроса:
1) Должны ли части Армии Крайовой овладеть Варшавой до вступления в город советских войск?