На левом берегу Вислы, в нижнем течении Пилицы, полки 1-й армии изрыли поля — уже мазовецкие — сетью окопов. Во второй половине августа плацдарм окончательно стабилизируется. Наша оборона становится более прочной. Но крепнет и немецкая оборона. По окопам пехоты и огневым позициям артиллерии распространяются неопределенные, часто противоречивые, иногда преувеличенные, иногда преуменьшенные слухи и комментарии.
Это варшавское направление.
От Сельц через деревни Смоленщины на Варшавском шоссе, потом на Волыни, у ворот лагерей, на маршах и переходах солдаты ставили указатели с надписью «Варшава». На указателях — километры, их было немало. Сначала — 800, потом — 400. Теперь только 40. Варшава, которую многие никогда не видели, представляла собой не просто воплощение родины, не только цель движения, а нечто большее. Она символизировала смысл их солдатского подвига и жертв.
1 сентября усиленные разведывательные группы польской пехоты переправились на другую сторону Пилицы. Вылазка, которая поддерживалась артиллерией, переросла в упорный бой, длившийся более 10 часов. Результаты не вдохновляли. Немецкая оборона упрочилась, противник был силен и опытен. Тем не менее в лесах за Вислой самая опытная часть — 1-я пехотная дивизия имени Костюшко проходила дополнительное специальное обучение наступательному бою.
10 сентября из-под Медзешина началось советское наступление 47-й, а справа — 70-й армий. Оно не могло ставить слишком далеко идущие цели. На всем фронте от Буга до Вислы был достигнут относительно небольшой перевес над обороняющимся здесь противником. В пехоте соотношение наших и неприятельских сил было 15 к 10. В танках превосходства обеспечить не удалось: 264 наши машины против 280 немецких{137}. Только в артиллерии перевес был значителен по количеству орудий, но не по количеству снарядов; снаряды по-прежнему доставлялись на автомашинах из далекой Волыни.
Речь, следовательно, шла лишь о том, чтобы окончательно изгнать немцев из междуречья Вислы и Буга, очистить правый берег реки. И предместье Варшавы — Прагу.
И тем не менее приказами Главного командования Войска Польского на варшавские предполья направляются все имеющиеся в распоряжении польские силы. 10 сентября малочисленные батальоны сталинградцев редкой цепью расположились в польских ожогах над Пилицей. Дивизии 1-й армии форсированными ночными маршами, по бездорожью двигаются под Прагу. Идут танковая и кавалерийская бригады, из Люблина марширует 4-я дивизия, еще даже не принесшая присяги, — то есть все, у кого есть в руках винтовка и кто кое-как сумеет выстрелить из нее.
10 сентября на главном направлении — под стенами фабрики Шпотаньского Мендзылесе — начала наступление 1-я польская дивизия, а рядом с ней — советские дивизии 125-го стрелкового корпуса.
Через песчаные дюны, поросшие молодым сосняком, опутанным колючей проволокой, по густо усеянной минами подваршавской земле, земле, о которой певали в Сельцах, находя в рязанских пригорках сходство с предметом своей тоски, шли на штурм пехотинцы 1-й дивизии имени Тадеуша Костюшко, польские пехотинцы — такие, какими они были в этот час высшего испытания. На первых метрах пути к варшавским мостам в цепи 1-го полка гибнут один за другим командир батальона майор Лонгин Дзевановский, начальник штаба полка поручник Борис Массальский и его заместитель поручник Мечислав Зильбершпиц{138}.
Метр за метром, в течение пяти дней и пяти ночей приближается к Висле польская цепь, обильно поливая кровью этот, в мирное время столь доступный район воскресных экскурсий… Мендзылесе, Анин, Вавер, Выгода, Кавенчин, а еще — широкие ноля, пригородные вагоны, а еще — яростная контратака 19-й танковой дивизии, «пантеры», давящие под Козьей Гуркой орудия 1-го легкоартиллерийского полка, гибель командира батальона поручника Свитковского, политработников Спиридовича и Лесиньского, которые вместе с измученными, оглохшими от грохота пехотинцами находились с пулеметами в руках на переднем крае обороны рядом с орудиями… И надо вновь и вновь отрываться, от защищающей от огня изрытой земли — прямо под пули; а еще Грохув, адски длинная Грохувская улица, первые дома на Тарговой… Перед рассветом 14 сентября орудие, расчет которого составляли отец и сын Краевские, сбивает с моста Кербедзя последний немецкий транспортер; танк хорунжего Гая взбирается на подымающуюся вверх мостовую улицы, переходящей в полотно моста, — и старый мост, который, казалось, составлял неотъемлемую часть образа Варшавы, сотрясаемый взрывами, тяжело оседает в Вислу…