Да, это требует некоторых умственных усилий. Иначе невозможно. Вы любите русский язык? Верю, что любите. Считаете его красивым? Я тоже. А любовь к красавице — дело не только приятное, но и ответственное. Все время надо быть начеку, нельзя плошать.
Если вы почувствуете «огнеопасность» местоимения «свой», то через некоторое время перестанете обжигаться — противопожарное устройство в речевом сознании начнет срабатывать автоматически. И вы уже не повергнете собеседника в недоумение нечеткой фразой типа: «Я попросил Иванова закончить свою статью». Вы скажете: «Я попросил Иванова закончить его статью». Или: «Я попросил Иванова, чтобы он закончил свою статью». И никто не подумает по ошибке, что Иванов — ваш «негр», что он пишет за вас статьи — так, как некогда доблестные советские журналисты сочиняли литературные произведения Л. И. Брежнева.
А иногда слово «свой» ничем заменять не нужно — его надлежит просто вычеркнуть как лишнее. Вот недавнее сообщение: «Автор СВОЕГО единственного романа „Убить пересмешника“, американская писательница Харпер Ли, решила прервать СВОЕ литературное молчание». Давайте-ка вместе отредактируем эту неграмотную фразу. Прежде всего, режет глаз ненужный повтор. По совести, можно вычеркнуть и «своего», и «свое» — смысл не изменится. Если же оставлять, то только «свое литературное молчание» — это еще грамотно. А вот «автор своего романа» — это никуда не годится, слово «своего» подлежит немедленной ликвидации.
Откуда взялось это засилье ненужных «своих» в одном предложении? Может быть, повлиял англоязычный источник: там, надо полагать, стояло местоимение «her». В русском языке ему в подобных случаях соответствует не «свой», а… нуль, пустое место. У лингвистов эта ошибка так и называется — «запретный „свой“ вместо нуля». Так что остается напомнить переводчикам бессмертный совет их коллеги Самуила Маршака: «Хорошо, что с чужим языком ты знаком, но не будь во вражде со своим языком». Кстати, слово «своим» в этом двустишии твердо стоит на законном месте — ничем его не заменишь.
«Прикольно» или «качественно»?
«Почему тебе нравится эта книга?» — «Прикольно написано». Подобный диалог «отцов и детей» можно услышать сегодня. И не сердитесь на отпрысков. За жаргонным словом стоит своего рода эстетика. «Прикольно» — не просто «хорошо». Это наличие внешне эффектного приема и тайного послания определенной читательской группе («таргет-груп» — есть теперь такой социологический термин).
Пример литературной «прикольности» — творчество Виктора Пелевина. В повести «Принц Госплана» он стер границу между обыденной жизнью и компьютерной игрой, в романе «Чапаев и Пустота» сделал анекдотического Василия Ивановича буддистским проповедником, а Петьку — поэтом-декадентом. Некоторые приколы Пелевина заведомо недоступны читателям, так сказать, старшего возраста. Спрашиваю студентов: в чем юмор пелевинского изречения: «Сила ночи, сила дня — одинакова фигня»? (На месте «фигни», кстати, словечко покрепче). Не могут вразумительно объяснить — даже те, кто пишут дипломные и курсовые работы о своем кумире. Очевидно, тут требуется особый эмоциональный настрой. Причастность к магическому ритуалу.
В начале шестидесятых и у нас было свое заветнокультовое произведение — «Звездный билет» Василия Аксенова. Мы находили тайную магию в немудреных фразах типа: «Были бы деньги — накирялся бы сейчас». Тогда говорили не «прикольно», а «законно», «железно» — суть та же. Молодежная молва работала лучше любой рекламы — ни стендов, ни «растяжек» не требовалось. И нападки критиков только разогревали интерес.
А что же «прикольно» сегодня, когда двадцать первый век вступил во вторую пятилетку? Неожиданным оказался бешеный тиражный успех книги Сергея Минаева «Духless». Театр начинается с вешалки, прикол — с заглавия. Уж, казалось бы, такое общее место: духовность — это хорошо, бездуховность — плохо. Кто спорит? А Минаев заезженную «бездуховность» вывернул наизнанку и вместо русского «без» подшил английский суффикс «less» — всего-то делов. И сработало. Маркетинг…
«Духless» известил мир об очередном «потерянном поколении», рожденном в первой половине семидесятых и выбившемся в люди. В люди, да не те. Подзаголовок «Повесть о ненастоящем человеке» поражает неожиданной для преуспевающих молодых топ-менеджеров ностальгией по советским идеалам. Хотите кусочек «Духлесса» на пробу? Пожалуйста: «Такова жизнь. Большую ее часть ты карабкаешься в стремлении занять место под солнцем, а когда достигаешь желаемого, испускаешь дух, так и не успев насладиться его первыми лучами». Да-с, язык — сукно… Небезупречный даже по школьным нормам стилистики: лучами — чего? Солнца или духа? Нельзя так фразу строить, да и слова хорошо бы подобрать не такие затасканные, не заношенные до дыр. Увы, все произведение соткано из риторического старья. Пожалуй, стоило бы переписать его от начала до конца. Но название и подзаголовок оставить. Это прикольно. Это неожиданный сигнал: «продвинутую» молодежь затошнило от потребительского благополучия. Минаев тему продешевил, но вслед за ним непременно придут те, кто смогут облечь новую духовную жажду в оригинальные сюжеты и нетривиальные фразы.