— Начнём, — сказал Б. А., когда в комнате остались только трехчетвертные, ресиверы и свободные защитники. — Возьмите бумагу и карандаш. Сейчас мы проведём тест. Закончив, готовьтесь к тренировке.
Проверки знакомства с планом игры были обязательной частью процедуры подготовки к очередному матчу, установленной Б. А. Они страшно нам надоели, но служили гарантией для тренера в том, что каждый игрок ознакомился с игровой стратегией.
Вопросы, размноженные на ротапринте, были розданы игрокам, и после нескольких стонов и бесцельных реплик в комнате воцарилась тишина. Атлеты склонились над столами, решая задачи.
Я постарался как можно быстрее ответить на вопросы, изумляясь, несмотря ни на что, изобретательности Б. А. в построении теории футбола с многоэшелонированным нападением. Атака, организованная по его системе, была сокрушительной, и против неё не было защиты — если, конечно, атака развивалась должным образом. Наконец я добрался до последнего вопроса. Я хихикнул, Ресиверы отвечали на один вопрос, свободные защитники — на другой. Трехчетвертные должны были ответить на оба.
— Сэт, Сэт. — Сзади послышался тихий шёпот Хартмана. — Шестой вопрос. Двадцать или тридцать?
Максвелл опустил руку вниз и вытянул два пальца.
— Спасибо. Максвелл кивнул.
Итак, я прочитал последний вопрос: кого вы предполагаете обойти в глубине поля и как? Перечислите особенности игры защитников, которых вы предполагаете обыграть в глубине.
Спеша закончить первым, я написал:
«Левый полузащитник Элай: слишком часто смотрит назад, может быть обманут двойным манёвром, если трехчетвертной сделает обманное движение при первом прорыве, т. е. уклоне впраьо, вправо и вперёд, влево и вперёд, к боковой линии и вперёд. Если он почувствует, что его обходят, он попытается свалить тебя… он тяжёлый и сильный, может это сделать, нужно выставить плечо, опустить пониже перед столкновением, раньше, чем он нападёт на тебя. Он отступит, но постарается закрыть всё. Подставить его и обмануть рывками к центру и к линии — вытянуть его на себя. Трехчетвертной важен на двойном обманном движении.
Правый полузащитник Уэйт: отличная скорость, но, подобно Элаю, часто смотрит назад, легко поддаётся на обманные движения, зиг к линии хорош из-за его быстрого сближения, обманный бросок четвертного опять важен. Реальны также неожиданные отрывы. Он не спешит покрывать глубину поля, и можно обойти его на пути к зоне.
Защитник Льюис: лучший атлет команды, но увлекается прорывами в зачётное поле, нужно набегать на него и останавливать. Легко поддаётся на передачу пасов в глубину, можно прорываться между ним и слабым крайним.
Свободный защитник Моррис: хороший, опытный игрок, хитрый футболист, всегда надёжен. Не хватает скорости… Крайний может обойти его прорывом в глубину, уйдя от внутреннего линейного, сделав короткое движение внутрь и затем под ним прямо к углу. Фланговый должен освободиться, чтобы удержать углового защитника от набегания и перехвата».
Я ещё раз прочитал свои ответы. Они касались всего, что упомянул Б. А. в течение недели. Превосходно.
Я встал со стула, едва не застонав, стараясь не выпрямляться слишком быстро, и направился к трибуне. Б. А. погрузился в чтение своих записей. Я наклонился и посмотрел через его плечо. Он поднял взгляд на меня.
— Отличная книга, — сказал я с улыбкой, — вот только все её герои в конце гибнут.
Казалось, его лицо стало ещё равнодушнее. Я положил свои ответы рядом с ним.
— Если уж это не обеспечит мне стипендию, придётся уйти из колледжа, — сказал я, направляясь к выходу. Остальные ещё писали, согнувшись над столами.
Я подошёл к телефону, набрал номер справочной Лакоты и узнал телефонный номер Джона Каулдера. Затем позвонил на ранчо, но к телефону никто не подошёл. По дороге к массажной я столкнулся с Максвеллом, только что вышедшим из зала.
— Послушай, Сэт, — спросил я, — почему ты не вступился за меня, когда утром говорил с Б. А.?
— Он всего лишь упомянул, что Джонсон сорвал листок и страшно разозлился. И к тому же он сказал, что собирается выпустить тебя на поле в предстоящем матче.
Моё сердце радостно забилось.
— Я уговорил его разрешить мне вызывать тебя со скамейки.
— Фантастика! — завопил я, не в силах удержаться от улыбки, расплывшейся на лице. Глаза у меня слезились.
— Только не подведи меня, — предостерёг Максвелл строгим и одновременно отеческим голосом.